Все эти сведения промелькнули в сознании Шаубергера, когда он разглядывал лицо гостя. Хотелось захлопнуть дверь перед физиономией этой сволочи, но Виктор расплылся в фальшивой улыбке и протянул ладонь:
— Рад тебя видеть, Юлиус. Всё хорошеешь, а я, наоборот, становлюсь развалиной!
Штрейхер обменялся рукопожатием и усмехнулся, оценив юмор.
— Держу пари мозги у тебя всегда свежие, Виктор, — сказал Штрейхер, заходя в номер. — Благо идей нескончаемый поток.
Шаубергер присел в кресло, что стояло напротив окна. Юлиус занял место на диване и положил ногу на ногу. Казалось, происходила встреча старых друзей.
— Закажем пива? — спросил Шаубергер.
— Я предвосхитил твои желания, — кивнул Штрейхер. — Когда был внизу заказал пару стаканов у консьержа.
Виктор демонстративно захлопал в ладоши.
— В таком случае, можешь сразу перейти к делу, — сказал он. — Твоя телеграмма застала врасплох. Я считал, что Рейху больше не нужны мои услуги.
— Чушь! — фыркнул Юлиус. — Всего лишь отложены в долгий ящик, пока мне не удалось убедить в этом фюрера. Адольф верит, что новые технологии обеспечат немцев лучшим будущим, поставят нас на вершину. Твой вихревой двигатель — это фантастика! Если оборудовать им наши самолёты…
— Хотите использовать двигатель для войны? — перебил Шаубергер. — Можешь не стараться, я не соглашусь никогда, это идиотизм. Я всегда презирал убийство невинных людей.
Лицо Штрейхера покрылось красными пятнами, он вытащил из кармана платок и вытер пот на лысине. Глаза сузились, словно у кота, что охотился за птичкой.
— Ты пессимист, — сказал он, — а кроме того ещё и большой гуманист, что приводит меня в бешенство. Нельзя построить идеальное общество, не окунув руки по локоть в крови. Никто не предоставит финансирование проекту, который будут использовать для экспериментальных полётов. Цель одна — боевое применение. И лишь после победы, двигателем оборудуют гражданские суда.
Шаубергер поморщился, разговор заходил в неподходящее русло.
— Ты забываешь фразы из моей лекции, — произнёс он. — Повторить? Для того, чтобы осуществить наше стремление к светлому миру, нужно желание! Желание непоколебимое, лишённое алчности, убожества и ненависти. К сожалению, нынешний Рейх лишён человеческих качеств, зато перенасыщен жаждой власти и убийств. Гитлер не желает никому служить, что в корне неверно.
— Советую подбирать слова, мой друг, иначе… помнишь, что говорил Цезарь? «Пока нас боятся, пусть хоть ненавидят!» Немцы никому ничего не должны!
Шаубергер махнул рукой:
— Человечество! Ты возвысишься! Ты сумеешь управлять природой, если научишься ей подчиняться!
Штрейхер покачал головой и проговорил:
— Мечтатель! Ни один человек не захочет ползать на коленях в лесу, прося у природы снисхождения. Это мы хозяева мира, подчинили себе землю, воду, воздух и огонь! И благодаря твоей гениальности, обуздаем непокорённое человечество.
— Почему я должен согласиться? — спросил Шаубергер. — У человека всегда есть выбор.
— С этим спорить нет смысла, — ухмыльнулся Штрейхер. — Ты вернёшься в свой лес, из которого больше не выйдешь. Уж поверь, гестапо не любит предателей, возомнивших себя спасителями. Отказывая Гитлеру, ты плюёшь на Германию. А быть врагом народа в наше время — самоубийство.
— Как у тебя всё просто, Юлиус, — вздохнул Виктор. — А если я соглашусь?
— Получишь всё, что только захочешь! Полное финансирование, карт-бланш на использование любых ресурсов. Будешь купаться в деньгах и славе. Если двигатель будет готов в течение года, я лично представлю тебя фюреру. Жаль, не смогу стать куратором, работать бок о бок с таким гением!
Шаубергер впадал в уныние, отказ грозил ему потерей не только жизни. Смерть его мало волновала, зато вот неоконченная работа… столько изобретений ещё таилось в мозгу. Нельзя отступать. В конце концов, он сумеет саботировать создание двигателя на любом этапе строительства.
— У меня есть условие, — сказал он.
— Какое? — поднял брови Юлиус.
— Я желаю, чтобы все другие мои инновации, включая очистку рек, были задействованы, — ответил Шаубергер. — Я хочу, чтобы не только двигатель обернулся наследием Шаубергера. Природа нуждается в моей помощи, и я окажу её любой ценой.