— Ежевичка! — усмехнулся Иосиф, заключая Ежова в объятия. — Вот что значит оперативник высшего разряда! Ты не обижаешься на прозвище?
— Никак нет! — Комиссар даже не покраснел, а продолжал стоять с невозмутимым лицом. — Как будет угодно любимому отцу советских людей!
— Хорош лебезить, Николай Иванович, — хмыкнул Сталин, забирая табак. — Спасибо за подарок. Пошли в кабинет, дела не ждут.
Ежов последовал за вождём, предвкушавшим тёплое свидание с трубкой, что наполнит его тело никотином. Кабинет представлял собой просторное помещение с диванами, на которых он частенько отсыпался. Они уселись за длинный стол с аккуратно разложенными письменными принадлежностями и пепельницей. За окном солнце светило вовсю, весна пробуждалась. Короткие шторы успокаивали нервы Сталина, никто не подкрадётся незамеченным.
— Ты утверждал, что есть новые доказательства заговора со стороны высших военных чинов, — сразу перешёл к делу Сталин, поджигая табак. — Сколько месяцев талдычишь об одном и том же, будто дятел, ей-богу. Надеюсь, в этот раз предъявишь что-то лучшее, чем показания любовниц. Бабы — Зло, дорогой товарищ. Особенно, когда они хотят отомстить бывшим мужчинам.
— Боюсь, дела обстоят настолько скверно, что не остаётся иного выхода как задержать маршала Тухачевского, — сказал Ежов.
— Клим подбил тебя?
— Товарищ Ворошилов не имеет к этому никакого отношения.
— Ну да, прямо сама невинность! Они несколько лет воюют друг с другом за место под кремлёвским солнцем. Ладно, рассказывай, что к чему.
— К нам поступила записка от одного из курсантов разведшколы, — продолжал тараторить Ежов. — Он подслушал важный разговор между полковником Ноздрёвым и его лейтенантом. Похоже, оба поддерживают заговор против советской власти. Ноздрёв с Тухачевским старые приятели, не удивительно, что он вплёл его в свои сети.
— Неужто всё так серьёзно? — Сталин отложил трубку на край пепельницы. — Мы можем доверять словам этого курсанта?
— Более чем, парень искренне предан партии, истинный коммунист! Его показания совпали с допросами бывших работников НКВД, которые признались в том, что Тухачевский подбивал их на переворот. Гай, Волович, Прокофьев… все клянутся, что маршал мечтал о том, как вас, товарищ Сталин выкинут в Москву-реку, где вы утонете, захлёбываясь и визжа как поросёнок… уж простите, это слова Тухачевского.
— Да неужели? — Настроение вождя портилось с каждой минутой. — Скверно, Николай Иванович. Я до последнего верил в невиновность маршала. Голова-то светлая, сколько свежих мыслей по перестройке армии. А тут на тебе, получите и распишитесь, предатель Родины!
— Чего было ожидать от царского офицера? — хмыкнул Ежов. — Все они одним миром мазаны. Ненавидят советскую власть, хотят восстановить империю! Никоненко утверждает, что…
— Кто такой Никоненко?
— Курсант разведшколы! Известно, что Тухачевский всегда восхищался немецкой армией, налаживая связи с нацистскими прихвостнями. Не удивительно, что он стал вражеским агентом! С помощью Ноздрёва он ввёл своего человека в Германию, который будет связующим звеном между высшими чинами Вермахта и маршалом. И всё это под видом шпионажа и добычи важных сведений о секретных технологиях Рейха.
— Постой, постой! — Сталин поднялся из-за стола и стал нервно расхаживать по кабинету. — Молотов самолично выпросил у меня разрешение на внедрение разведчика в стан врага! Нас всех обманули? Ты это хочешь сказать?
— Нет сомнений, обвели вокруг пальца, товарищ Сталин!
— Сукины дети!
Иосиф сжал кулаки. Не нравилось ему это чувство, быть шутом на деревенской ярмарке. Он лидер величайшей страны в мире, никто не смеет пудрить ему мозги.
— У Тухачевского запланирована поездка в Англию, — продолжал вещать Ежов. — Нельзя выпускать его за границу, спрячется как крыса среди половиц капитализма!
— Но и вспугнуть не в наших интересах, — кивнул Сталин. — Не допустите его поездку под выдуманным предлогом. Спланируйте чёткий план по аресту всех подозрительных элементов. Нельзя, чтобы сбежал хоть один ублюдок.
— Будет сделано!
Ежов подскочил со стула и отдал честь. Вот зачем Сталин назначил его главным чекистом. Этот человек лишён эмоций, сердце его давно покрылось коркой. Плевать, что три класса окончил и едва умеет считать. Главное достоинство — он не останавливается, для него нет моральных устоев. Арестует и казнит собственную мать, если надо. Он как собачка, что тявкает на здоровенного бульдога, готовая защитить хозяина любой ценой. Будет нападать до последнего, не боясь смерти, лишь бы доказать свою верность.