Там находились большие, размером с человека, колбы, в которых булькало нечто непонятное. Когда Хейс стала приближаться, чтобы рассмотреть поближе, лампы над колбами загорались по мере того, как её шаги оказывали воздействие на встроенные в поверхность пола датчики освещения.
Всего колб было около одиннадцати, но содержимое каждой оказалось малоприятным - это оказались органы и человеческие конечности. Все были помещены в какой-то гелеобразный раствор и подключены сквозь многочисленные трубки к небольшим автономным медицинским аппаратам в основании емкостей, своеобразному генератору питания. И если органы выглядели вполне обычно, то конечности в виде рук и ног, причем отдельные их части, были какими-то странными.
Затаив дыхание, Хейс подошла ближе, чтобы разглядеть, что её так смутило. Ответ последовал достаточно быстро: части тела были каким-то образом кибернетически изменены, так как в них виднелись и электронные, и механические компоненты, словно часть тела была соткана из органической ткани вперемешку с роботизированными элементами.
- Что за хрень они тут делают, - прошептала Криз себе под нос и оторвалась от изучения, помня о времени.
Внезапно взгляд её упал на одну из стен, и Хейс увидела то, чего не заметила раньше - часть стены была стеклянной, из крепкого и, должно быть, непробиваемого стекла, а возле располагалась огромная панель с мониторами, датчиками и переключателями. Приблизившись, Хестром убедилась в правдивости озарившей её догадки: за стеной располагалась еще одна небольшая комната, больше похожая на камеру и уходящая немного вниз, как сверху был наблюдательный пункт. Рядом неярким светом обозначила себя дверь, ведущая внутрь, и прежде чем открыть её, Хейс на миг замерла.
Стоит ли это делать? Она уже увидела более чем достаточно, чтобы бежать отсюда сломя голову. Если её самые ужасные предположения подтвердятся, что она будет с этим делать?
Но она не привыкла останавливаться на пол пути. И если сейчас не зайдет в эту комнату и не узнает, что там, до конца жизни - возможно, очень короткой, но все же - будет корить себя за эту трусость. Так что Криз, набрав код на двери, все же вошла.
Перед ней раскинулась небольшая лестница, тянущаяся вниз, и с каждой новой ступенью освещение автоматически загоралось, обнажая взору находящееся внутри.
А внутри находились обычные медицинские антигравитационные столы, сейчас отключенные и зафиксированные зажимами на полу. На каждом громоздились стерильные медицинские барокамеры, разные по размерам, но полностью изготовленные из крепкого стекла. Содержимое в них было скрыто функцией затемнения с помощью специальной электронной «ширмы», которую проецировали миниблоки. У каждой камеры крепился небольшой терминал, подведенный десятками проводов к «пациентам» и фиксирующий малейшие изменения в состоянии. Создавалось такое впечатление, будто все это оставили «в режиме ожидания», пока не завершится какой-то неизвестный процесс.
Хейс осторожно подошла к первому столу и снизила уровень затемнения на электронном приборе. Как она и предполагала, это снова были части тела: несколько ног и рук, одно предплечье и бедро, - все это, как и в колбах, содержало в себе элементы кибернетических механизмов.
Снова ощутив приступы тошноты, Хестром еще раз огляделась, поскольку все же приняла трусливое решение убираться отсюда подобру-поздорову. Но тут взгляд её глаз, как будто издеваясь, уткнулся на барокамеру в отдалении, и она услышала свой голос как будто издалека:
- Только не это…
То, что находилось внутри и пока было скрыто под затемнением «ширмы», по размерам вполне подходило на человека. Один из мониторов фиксировал кардиограмму, что ясно доказывало: там находится кто-то живой, - в то время как надпись на втором - «Консервация» - навевала на страшные мысли.
Так и не сделав ни единого шага, словно пригвожденная к месту, Хестром почувствовала, как волосы на затылке зашевелились. По спине пробежал холодок, а руки слегка затряслись. Сглотнув, она все же сделала несколько необходимых шагов и замерла рядом, на расстоянии вытянутой руки, не в силах прикоснуться к прибору и изменить настройки, чтобы заглянуть внутрь.
- Пожалуйста, - прошептала она кому-то в полумрак. - Только не он…
Резким движением она нажала на кнопку отключения ширмы. И тут же глубоко втянула в себя воздух, почувствовав, как ноги почти подкосились.
Это был он. Это был, мать его, чертов Кэннон!
Точнее, это было нечто, похожее на Кэннона. Отвернувшись, чтобы подавить новый приступ отвращения, Хестром несколько бесконечных секунд приводила чувства в порядок. Только потом, справившись с собой, она снова посмотрела на то, что находилось внутри барокамеры, стараясь абстрагироваться от мысли, кто это, как когда-то и учил её Хэнк.
Это был человек. Мужчина. Метр восемьдесят навскидку. Налысо обритый. Возраст определить было сложно. Видимые повреждения? Тут сложно было сказать. Никаких повреждений не наблюдалось - все было зашито очень по-медицински аккуратно. Огромный продольный шов в области груди. Рук не наблюдалось вообще. Одной ноги тоже. Другая, целая, имела также несколько продольных шрамов, как будто скальпелем разрезали плоть до самой кости. Ступня была без пальцев, раны бережно обработаны. На кой черт им понадобилось отрезать пальцы??
Анализируй, Криз!
Было видно, что с «материалом» работали достаточно бережно. Никаких рваных ран, все места на отрезанных конечностях стерильно обработаны. К телу подключено множество датчиков, что-то фиксирующих. Сбоку, слева, еще один шрам на животе, уже заживший, от глубокого и длинного пореза, как будто «объекту» вынимали… желудок?
Кожа на всем теле, точнее, части тела имела какой-то нездоровый оттенок и походила больше на высококачественную резину, которой обтянули куклу. Выглядела она настолько неприятной и как будто отполированной, словно её шлифовали на станке. Ни единого волоска, ни на груди, ни в области паха, ни вообще на теле, хотя, как запомнила Хейс, когда-то все это имелось. Такое ощущение, что кожа была стерильной. Что ужаснее - нет, не так - удивительнее: она просвечивала в некоторых местах, будто то, что находилось под ней, выделяло слабое красноватое сияние, и это «что-то» очень напоминало кибернетические имплантаты.
Дальше. К области черепа подключены провода - самые что ни есть настоящие. Новые, еще свежие порезы от хирургического вмешательства. Черепную коробку однозначно вскрывали, для каких-то целей…
Лицо… Нет, Хейс больше не могла абстрагироваться. Это же было лицо Кэннона! Сейчас оно находилось в состоянии покоя, не выражая абсолютно ничего! Его ввели в искусственную кому?
Что они, твари, вообще с ним сделали?!
Криз больше не могла здесь оставаться. Быстрым движением включив электронную «ширму», Хестром глубоко и с расстановкой дышала, заставляя туман в голове и эмоции, готовые обрушиться на неё, как цунами, развеяться и отступить вон. Приступы тошноты не отпускали - пришлось действовать так.
Нужно убедиться, что она не оставила следов. Проверив, везде ли она подключила «ширмы», Хейс поднялась наверх и закрыла дверь. Потом, почти насильно заставив себя оценить, все ли оставалось так, как было раньше, приблизилась к дверям Зоны 23. На миг её посетило дикое, почти неуправляемое желание схватить что-нибудь потяжелее и разгромить все вокруг, а дальше воспользоваться терминалом и пустить какой-нибудь газ, чтобы он… точнее, то, что находилось в барокамере, погибло. И взорвать тут все к чертям собачьим.
«Что за бред, ты несешь, Криз?! - услышала она свои мысли в голове, которые были сформулированы голосом Вербовщика 112-08. - Нельзя разгромить все терминалы и оборудование, а потом воспользоваться ими! Вали отсюда!»
Перед тем, как открыть дверь, Хейс активировала передатчик.
- Проайс, - позвала она каким-то незнакомым, безжизненным голосом. - Я нашла… то, что искала. Теперь пора уходить. Начинай план отхода.
- Что с тобой, Криз? - обеспокоилась та. - С твоим голосом что-то не так.
- Все в порядке, - прочистив горло, произнесла Хейс. - Начинай!
Ноги все же слегка подкашивались. Хестром, чувствуя себя совершенно обессиленной, сползла по стене и стала молча ждать сигнала. Он прозвучал через каких-то секунд тридцать, но ей показалось, словно за эти секунды она прожила прошлую жизнь: вот Кэннон ехидно улыбается, стаскивая с неё трусы, и что-то говорит в своем пошлом стиле, а ей хочется ему врезать, но вместо этого она играючи толкает его ногой на диван; вот он почти растерянным взглядом провожает её «уход» из шаттла, а она, намеренно задержавшись у терминалов, ожидает, когда он созреет для решения; вот он нервно дергается, когда она получает удар по лицу, а в его глазах такое выражение, словно он готов горы свернуть, чтобы помочь другу; а вот его немного грустная и какая-то невозможно теплая улыбка в момент, когда они прощаются в шаттле перед тем, как расстаться на станции «Минитмен», и его слова, прозвучавшие в её голове так ярко и сочно, словно она их слышала взаправду: