Турий, глядя на растерянно хлопающую глазами младшую сестру, рассмеялся.
— Никогда не спорь с Ларией, малявка. Помнится, даже мне ни разу не удалось ее переспорить.
— Даже? — удивилась Лария.
— Я не в физиологическом смысле, а в интеллектуальном, — буркнула Элайна. Сравнение с овцой ей не понравилось.
— Господи, Элайна, где ты таких слов понабралась? — вздохнул Турий.
— Книжки умные читаю. Не только любовные романы, — Элайна не удержалась от шпильки в сторону сестры. — Ай…
Со стороны Ларии вдруг прилетела большая подушка с кресла и смела Элайну со стула. Девочка, явно показушно, рухнула на пол, изобразила как борется с огромной тяжестью, навалившейся на нее, не справилась и прикинулась раздавленной жабой. Даже язык высунула набок для достоверности.
— Платье поправь, — невозмутимо заметила Лария. — Панталоны всем видны.
До Элайны не сразу дошел смысл фразы. От удивления забыла, что «раздавлена» жестокой старшей сестрой и моргнула. Потом до нее дошло…
— А-а-а!!! — она испуганно откинула подушку в сторону и подскочила, лихорадочно оправляя платье. И только услышав смех старшего брата и отца сообразила. Гневно развернулась к сестре. — Ты меня обманула! Ничего у меня не видно!
— Показалось, — пожала плечами Лария.
— Ах так… Ах так… — Элайна возмущенно запыхтела, но так и не сумев придумать как сразить сестру. Тут ее взгляд упал на листок на столе. — Никак письмо от твоего ненаглядного Ролана. Тоже ему пишешь? «Ах, милый Ролан, в этот утренний час, когда солнечный луч касается подушки, он напоминает мне о вас…»
— Ты! — Лария вмиг утратила спокойствие и вскочила. — Ты читала мои письма⁈
Элайна замерла, удивленно захлопала глазами. Потом до нее дошел смысл восклицания сестры, и ее губы сами собой расплылись в предвкушающей улыбке.
— Что? Я что, угадала? Ты серьезно так пишешь? Ты переписала письмо Бругнильды Туниру из «Песни героев», просто поменяв имена? А-я-я-й, кто бы мог подумать, что наша леди безупречность занимается плагиатом. Что подумает высший свет, когда я об этом случайно, конечно же, проболтаюсь.
— Ты-ты… — Лария покраснела, непонятно от гнева или смущения. — И вообще, откуда ты знаешь об этом письме если, как ты говоришь, подобные романы читают только блондинистые дуры или просто дуры? Ты не блондинка. Дура?
Теперь Элайна стремительно покраснела.
— Я… Я проводила эксперимент, пыталась понять, что в таких книгах находят такие как ты!
— Какие, как я?
— Такие.
В воздухе отчетливо запахло грозой. Турий, по неопытности молодости, попытался было встрять в спор сестер, но был вовремя перехвачен отцом и отправлен из комнаты.
— Поверь моему опыту, сын, — заметил он, выталкивая юношу. — Никогда не встревай в спор двух женщин. Прилетит от обеих еще и виноватым окажешься. А нам с тобой нужно решить, что делать будем. Регент требует взять тебя с собой в столицу… Думал действительно Ларса отправить в поездку по герцогству… Теперь и не знаю, что делать. И в столицу не могу не ехать, и уже все люди собраны для поездки по герцогству. Тоже не отложишь. Может действительно просто назначить кого главным…
Ни сын, ни отец, не заметили, как Элайна, стоявшая неподалеку, услышав их разговор, тут же навострила уши, переругиваясь с сестрой уже чисто машинально. Дождалась, когда оба выйдут, глянула на сестру.
— Всё-всё! Сдаюсь.
— Ты! Ты!..
— Но знаешь, переписывать письма жениху из любовных романов… Такого я от тебя не ожидала, сестренка. Если не получается, могла бы меня попросить о помощи.
— У кого это не получается! — все еще не отошла от схватки Лария. — И ты серьезно хочешь помочь? Не много ли берешь на себя, мелочь? Представляю, что напишешь ты! «Ролан, жду тебя утром под дубом на нашей поляне, захвати малину в меду».
— Ты ее любишь, — кивнула Элайна, соглашаясь. — И что тебе не нравится? Коротко и по существу. Хотя я бы еще добавила: «и прихвати для моей неподражаемой и любимой младшей сестренки горячих булочек с корицей». Что? Их повар потрясающие булочки печет.
— Неподражаемой и любимой, да? — скептицизм в голосе Ларии не заметил бы только совсем тупой человек.
Элайна состроила печальную моську, похлопала глазами, в краешках которых показались слезы.
— Ты меня совсем-совсем не любишь, да?
Давным-давно прошли те времена, когда кто-то в семье покупался на такое вот выражение лица девочки. Только тот, кто ее совсем не знал мог поверить в правдивость слез. Вот и Лария лишь отмахнулась.
— Мне заранее жаль твоего будущего жениха. И вообще, иди отсюда, мне надо письмо закончить.