— Мастер-строитель?
Элайна замерла.
— Ин… инже… инженер… кажется, так называется профессия. Точно, инженер… Только не как у нас, а какие-то сложные машины. Наиболее близко мастер-строитель. Тот, кто придумывает и строит что-то сложное. Папа, ты специально отвлекаешь меня?
— Ты слишком эмоциональна. Эмоции — плохой советник, тем более если хочешь кого-то в чем-то убедить.
Элайна прикрыла глаза и несколько раз вздохнула, успокаиваясь.
— В общем, я сама испугалась, поскольку не понимала кто я такая. Потом… потом я словно заново собрала себя, отсекая то, что мне в себе не нравилось и поглощая то, что хотела сохранить, даже что-то создавала. Я не Лена, а Элайна… Но я и Лена, а не Элайна. Я даже не могу сказать кого во мне больше. Я не знаю где начинается Лена, а где заканчивается Элайна… Пап, ты можешь разделить смешанный с молоком чай? Заново отделить чай от молока?
— Не думаю, что получится, — отозвался герцог, заметив, что дочь собирается с мыслями и решил немного заполнить возникшую паузу. Ну и помочь дочери с мыслями собраться.
— Вот-вот. Чтобы там ни думала матушка, нельзя никаким правильным воспитанием разделить меня и Лену, ибо нечего разделять! У меня изменился вкус, но если продолжать силком пичкать меня тем, что когда-то любила Элайна, я не полюблю вареный горох снова. Я скорее его сильнее возненавижу. Я не смогу снова полюбить рисование, но зато я теперь люблю танцы. Почему мама считает, что я не должна хорошо танцевать, но обязана научиться хорошо рисовать? Потому что это умела Элайна?
Герцог устало потер виски.
— Все намного сложнее, чем ты думаешь. Ты знаешь, это ведь именно Лейла вспомнила про ритуал, и именно она буквально заставила меня его провести. Я до последнего сопротивлялся. И вовсе не из-за трат, которые он потребовал. Но жена убедила. А если бы ритуал не провели, то ты… ты была бы хуже, чем мертва.
— Ты… ты жалеешь?
— Ни секунды, — твердо и решительно отмел герцог. — И глядя на тебя, я даже удивляюсь себе, что сопротивлялся. Я люблю тебя, дочка. Люблю такой, какая ты есть.
— Тогда почему же мама не может принять меня? — В голосе девочки прозвучала такая боль, что даже герцога проняло.
— Просто дай ей время, — как-то жалобно попросил он.
Дочь с какой-то взрослой усталостью посмотрела на него.
— Я постараюсь, папа. А что касается твоего вопроса… Возможно да, жизнь Лены повлияла на меня. Ты ведь мало интересовался чем она болела и почему ее отец согласился на договор. Так вот, я не знаю, как называлась ее болезнь, но у нее постепенно отказывали мышцы. Атрофировались… Вот, такое умное слово запомнила. Сначала все шло незаметно и медленно. Вот она уже ходит с палочкой, как старушка, потом с костылями, потом уже может перемещаться только в инвалидном кресле. В последние полгода до ритуала она уже даже не вставала с кровати. Неудивительно, что ее отец ухватился за любую возможность помочь дочери.
Герцог представил ситуацию, когда такое происходит с ее дочерью… Да, Элайна болела, но у нее внешне это никак не проявлялось. До самого последнего мига она оставалась бы здоровой и разумной. Просто в один день, в одно мгновение она превратилась бы в куклу. Она ела бы, если ее накормить, ходила бы, если вести за руку, только в теле не осталось бы души. Того, что и делает человека человеком.
— Могу представить, — согласился он.
— Ну вот. И единственным спасением для нее были книги. Папа, ты даже не представляешь, сколько там у них книг! И она их читала. Приключения, история… Кстати, именно она заставила меня полюбить историю. Я помню, что читала она и много уже прочитала здесь. Так вот, она, читая, представляла себя на месте тех героев. Знала, что даже если болезнь сумеют остановить, она уже никогда не сможет ходить. Знала и мечтала пройтись вместе с героями своих любимых книг. И эта мечта… А я… Я здорова, дочь герцога… но заперта в замке и окрестностях. Я пересекала экватор с детьми капитана Гранта, строила дом на необитаемом острове, путешествовала в глубинах океана, в космосе… И не могу даже съездить в соседний город.