Гвардеец мрачно глянул на ошарашенных детей, печально вздохнул.
— Ваша светлость, прошу вас…
— Всё готово?
— Да. Магистрат выделил сопровождающих вам из своей стражи, они хорошо знают город. Капитан еще дополнительно выделил вам десяток гвардейцев…
— Под твоим командованием, полагаю? Отлично. — Но тут девочка резко нахмурилась. — Если бы вовремя все приготовили, не пришлось бы меня искать.
Намек был более чем понятен. Альтин посмурнел.
— Магистрат запоздал… — Наткнувшись на взгляд девочки, замолчал. — Прошу прощения, ваша светлость, больше такого не повторится.
Элайна кивнула, отбросила в сторону огрызок яблока, который как раз догрызла.
— Тогда кого ждем? Отправляемся. Картен, ты что-то хотел?
— Капитан просил передать, что прибыл гонец с письмом от вашей сестры и вашего брата… Мы также готовим письма в Лоргс, капитан спрашивал, будете ли вы писать ответ.
— Капитан тебя в качестве гонца что ли использует? — Элайна нахмурилась. — Ладно, обсудим потом, сейчас хочу осмотреть, что там магистрат напланировал с размещением беженцев и госпиталей. Передай, что ответ будет обязательно, но когда вернусь.
— Еще прибыли голуби… Пока около пятидесяти, но говорят, что следом еще около сотни везут.
— А братик постарался, — присвистнула Элайна. — Они там что, все голубятни выгребли? А мы-то отправили, кстати?
— Да, ваша светлость. Вчера вечером около тридцати голубей.
— Отлично.
— А еще капитан хочет усилить разъезды на дорогах и отправить приказ об этом всем вассалам герцогства, у которых владения расположены вдоль трассы…
— Хочет — пусть усиливает, — согласилась Элайна. — Ему виднее. От меня-то что нужно?
— Эм… Подписать.
— Я же ему оставила как раз на такой случай несколько пустых заготовок подписанных и с печатью. Пусть ими и воспользуется. Ради того, чтобы подписать эти приказы, возвращаться не буду. Давно собиралась съездить в город и прерывать поездку не собираюсь.
Не обращая внимания на детей, все трое удалились. Кажется, и Картена ситуация в целом выбила из равновесия, даже сыну перед уходом ничего не сказал.
— Это что, сама герцогиня была? — ошарашенно спросил кто-то.
Шольт тут же отвесил умнику подзатыльник.
— Какая она тебе герцогиня? Герцог — это её отец! А она… — Шольт растерянно замолчал, не зная, как назвать дочь герцога. А все остальные терпеливо ждали, когда знаток объяснит им… — А она сразу за герцогом идёт, — нашелся Шольт. — Вот.
— А-а-а…
Аргот же остался стоять, глядя вслед ушедшим, даже не пошевелился. И в обсуждении участия не принимал. Шольт глянул на друга. Помолчал, потом ткнул его кулаком в плечо.
— Что, влюбился? Ну она да, классная девчонка, несмотря на то что герцогиня. И не гордая, общалась с нами…
— Да иди ты в пень! — взорвался Аргот. — Эх, еще и от отца вечером прилетит, — невнятно закончил он.
Аргот знал, что его отец включен в комитет обороны, но, признаться, не до конца понимал, что это значит и какую власть дает. Да и отец никогда про этом дома не говорил, никаких привилегий не требовал, устроил семью поудобнее, но вместе со всеми беженцами с границы. Разве что отдельную комнату им отдал. Две комнаты, точнее. Это единственное, для чего он использовал власть своего нового положения. Вот потому Аргот и полагал, что ничего особого в новой должности отца нет. И даже не думал, что отец вот так свободно общается с самой Элайной Райгонской, дочерью герцога, владыки этих земель… Тут до него дошло, вспомнив, как девчонка представилась. Рассмеялся.
— Элайна Великолепная… Надо же. И не поспоришь — великолепно развела.
— Я же говорю, что влюбился, — услышал он за спиной шёпот Шольта, обращенный непонятно к кому. К несчастью, друг обладал отличной реакцией и успел увернуться от тумака.
Картен с недоумением поглядывал на шагающую рядом Элайну, которая все еще держала в руке лук его сына. Вот она остановилась и снова осмотрела его.
— Хе… Даже стыдно немного. Как конфету у ребенка увела.
— Думаю, моему сыну это будет хорошим уроком, — осторожно заметил Картен.
— Тоже верно. А еще не полезет на стену с этой игрушкой отбивать штурм гарлов. Они там уже тайный отряд в помощь защитникам города создавать начали.
Картен осмыслил заявление. Выругался, но тут же извинился.
— Простите, госпожа, вернусь, он у меня неделю сидеть не сможет. А… Что вы будете делать с этим луком?