По окончании финской кампании советское правительство сделало известные выводы относительно армии. Был снят с поста народного комиссара обороны долговечный Ворошилов, и проведены некоторые реформы в самом существе ее. Совершенно отсутствовало что-либо подобное в отношении хозяйственной организации тыла. Между тем история войны с Финляндией дала много поучительного и в отношении его.
Весь период войны я провел в Ленинграде. Продовольственное снабжение последнего расстроилось еще за 2 месяца до начала финской кампании. Достаточно было Молотову сказать о движении советских войск в Западную Белоруссию и Украину, чтобы с продуктами в городе стало тяжело. За сахаром и маслом устанавливались большие очереди. Люди были вынуждены идти к 5–6 часам утра, чтобы после 3–4 часов ожидания получить полкило масла или полкило сахара. Многие продукты вообще исчезли. Начало финской кампании ознаменовалось тем, что очереди за сахаром и маслом, насчитывавшие сотни, стали насчитывать тысячи человек. Очень многие, в том числе и я с женой, должны были отказаться от масла и надежды приобретения его на все время финской кампании. Аналогично было с сахаром, который, к счастью, имелся в запасе дома. С рядом других продуктов в городе стало также еще хуже. Многие люди громко говорили о необходимости введения карточек, которые что-то гарантировали бы без очереди. Работники прилавка, которым адресовались эти просьбы, отмалчивались, и только некоторые порой бросали: «Товарищ Молотов сказал, что карточек не будет». Испортилось питание ресторанов и ряда ведомственных и неведомственных столовых. Не раз, уйдя на весь день из дома, я оставался по-настоящему голоден. В столовой института или библиотеки можно было получить что-то несытное, недоброкачественное. Некоторые хорошие рестораны были взяты для обслуживания военных учреждений, и частным лицам там ничего не отпускали.
Наблюдая продовольственное положение города, я искренне жалел торговые организации. Они явно старались что-то сделать, обладая известным запасом отдельных продуктов. Однако это было бесполезно. Происходила настоящая, быть может, и бессознательная борьба между ними и населением. Если торговые организации пытались по ряду продуктов сохранить нормальное положение, то население незамедлительно его расстраивало, делая запасы всего, что только можно было. «Валька, Валька, – слышал я как-то из темноты улицы, – ты знаешь, Любка 8 кило конфет накупила, а сейчас опять в “Гастроном” за мармеладом побежала. К вечеру обещали привезти». Подобные разговоры в менее откровенной форме слышались зачастую.
Переключение населением всей своей заработной платы, хотя бы и временно, на закупку всевозможного продовольствия, естественно, нарушало всякие нормы и пропорции обычного снабжения, рассчитанного только на потребление. Что побудило население делать запасы? Неверие, которое культивировала фактически сама власть. Не верили ее заверениям о достаточных запасах продуктов. Не верили и тому, что война с Финляндией ограничится только Финляндией.
Можно ли как-то судить за это? Нет, и ленинградцев, большей части которых пришлось позже все-таки умереть от голода, в особенности. Наконец, и действительно продуктов наиболее необходимых было недостаточно. Как только по заключении с Финляндией мира выпустили в продажу больше масла, очереди на него моментально прекратились. То же наблюдалось и с другими продуктами.
Начало военных действий с финнами помимо обострения продовольственного положения ознаменовалось еще двумя событиями: полным затемнением города и необычайно сильными морозами, продержавшимися, как говорилось выше, до заключения мира. Последнее, хотя и было не от войны, а от природы, все же явилось обстоятельством, крайне ухудшившим жизнь города. Топливный вопрос, вообще всегда непростой после революции, в связи с событиями осени 1939 года усложнился окончательно. Большой процент населения мерз самым отчаянным образом, не имея дров и не имея возможности их купить. Плохо было и со снабжением керосином, являвшимся основным средством приготовления пищи, а для многих и средством обогревания.
Не знал, совсем не знал Родзянко, докладывая государю незадолго перед Февральской революцией, о катастрофическом положении Петрограда и его жителей, что такое катастрофическое положение. Немного помогли бы ему и месяцы финской кампании. Жизнь-то, собственно, «нормальной» была. Пришлось бы, видимо, подождать еще два года до блокады немцами Ленинграда и прямого вымирания населения от голода не при 8–9 градусах в жилых помещениях, как указывал его доклад, а при 2–3 градусах и ниже. Положим, это катастрофой тоже не было. Блокада как блокада, и жаловаться нечего.