— Туда! — крикнул Уильям рулевому. — Гребите к тем людям, и поживее!
Они подоспели вытащить людей из воды, как раз когда рядом посыпались стрелы с неприятельской галеры. Однако Лонго среди спасенных не оказалось. Уильям встал на баке, обозревая залив, но рулевой потянул за рукав.
— Синьор, время уходить! — закричал он, указывая на приближавшуюся галеру.
— Ты прав, — согласился Уильям. — Гребем домой.
А спасенным, скорчившимся и дрожавшим в ознобе, он посоветовал:
— Садитесь за весла — согреетесь!
Они без труда оторвались от медленной галеры и уже находились на полпути через залив, когда наткнулись на двоих пловцов, упорно продвигавшихся к христианскому берегу. Спустя минуту Уильям уже помогал Лонго и Тристо вскарабкаться на борт.
— Я уже дважды тебе должник, — сообщил Тристо, лязгая зубами от холода.
Все трое посмотрели на турецкий берег, где под защитой пушек прятались в гавани корабли, хорошо видные в свете трех других, пылавших. Христиане потеряли в неудачной атаке вдвое больше кораблей, чем турки. Это была катастрофа.
— Нас ждали, — сказал мрачный Лонго.
— Ну да, — согласился великан Тристо. — В этом городе водятся крысы. Кто-то дал туркам знать.
— Сейчас их из гавани точно не выманишь. И пока она в их руках, нам придется защищать и морские стены, а людей не хватает.
— Что нам делать? — спросил Уильям.
— Посылать за помощью, — ответил Лонго. — И молиться, чтобы кто-то откликнулся.
Через пять ночей «Ла Фортуна» была готова к отплытию. Уильяму не терпелось присоединиться к дерзкой вылазке, и хотя Лонго чрезвычайно опасался за жизнь дерзкого юнца, он все-таки скрепя сердце согласился его отпустить. В конце концов, юноша был отважен в сражении с турецким флотом и спас Лонго жизнь. И даровать возможность прославиться и заодно навестить молодую жену на Хиосе — не самая большая награда за сделанное. Хороший помощник будет Флатанелю, вызвавшемуся пойти капитаном на «Ла Фортуну». А ее под покровом ночи изукрасили на турецкий манер — борта увешали щитами, подняли на мачте турецкий флаг.
Явившись в порт, Лонго увидел свою красавицу пришвартованной у причала. На палубе суетился Уильям, раздававший приказы команде. Как и все моряки, он был одет по-турецки: в шаровары, красную рубаху и тюрбан. Когда Лонго и Тристо поднялись на борт, Уильям поспешил их приветствовать. Тристо чуть не раздавил юношу в объятиях.
— Борзой ты щенок, береги себя, — выговорил хрипло, подняв его в воздух.
Опустил, хлопнул по спине.
— Ты уж поосторожнее, а?
Лонго пожал Уильяму руку, и тот, не дожидаясь, пока командир заговорит, торопливо произнес:
— Со мной все будет хорошо. Беспокойтесь не обо мне, а о городе. Сберегите его до моего возвращения.
— И будь осторожней, — настоял Лонго. — Флатанель — отличный моряк, слушайся его. И запомни: если заметите турецкий корабль — удирайте, не лезьте в драку. Вы идете за помощью, а не на бой со всем турецким флотом.
— Да я понимаю, — согласился Уильям, затем взглянул на другую сторону корабля, где единственный турок в команде, Туран, деловито привязывал буксирный конец.
Спросил вполголоса:
— А можно ли доверять этому Турану?
— Не все турки наши враги, — ответил Лонго. — Его род уже много поколений живет в Константинополе. Здесь его родной дом, и биться за него он будет не хуже тебя и меня. К тому же он знает язык и послужит при случае переводчиком.
— Лонго! — вскричал Флатанель, идя навстречу по палубе. — Добро пожаловать. И еще раз спасибо тебе за корабль.
— Рад тебя видеть. — Лонго пожал капитану руку. — Берегите его и прежде всего заверните на Хиос. Мои люди расскажут, где сейчас флот венецианцев — если он в море, конечно.
— Будет сделано. А вам желаю удержать город до моего возвращения.
С тем он выпустил руку Лонго и пошел к штурвалу.
— Уильям, я думаю, что проскользнуть незамеченными удастся легко. В такую темную ночь турки примут «Ла Фортуну» за свой корабль.
Палуба под ногами качнулась — заработал буксир, выводя корабль из гавани. Лонго снова ухватил Уильяма за руку, сжал ее крепко.
— Возвращайся целым и невредимым.
— Я вернусь, обещаю, и мы вас не подведем, — ответил тот.
Лонго вскочил на борт и спрыгнул на удалявшийся пирс. Там он остановился и смотрел, как «Ла Фортуна» медленно движется к заливу. Уильям махнул еще раз, прощаясь, потом повернулся лицом к водам, расстилавшимся впереди. Лонго же стоял и смотрел, пока корабль не растворился во тьме.