— Приветствую вас! — обратился он к Нотару на превосходном греческом. — Я — Халиль, великий визирь султана. Как ваше имя и с чем вы пожаловали?
— Я — Лука Нотар, мегадука Константинополя. Я прибыл по поручению императора Константина с посланием для султана.
— К султану вам придется войти без оружия.
Нотар снял перевязь с мечом, протянул вождю янычар. Гигант принялся было обыскивать Нотара, но Халиль велел остановиться.
— Улу, я сам его обыщу.
Обыскал наспех, похлопал по доспехам, ощупал с боков. Затем приказал:
— Следуйте за мной.
Нотар прошел за визирем в шатер. Внутри пол и стены были украшены коврами, фонари и жаровни согревали и освещали просторный зал. В дальнем его конце возлежал на подушках султан, окруженный военачальниками в темно-серых доспехах и советниками в ало-золотых халатах. Вдоль стен выстроились стражи-янычары. Халиль указал мегадуке остановиться в двадцати футах от султана, затем громким голосом возгласил что-то по-турецки — Нотар различил в тираде лишь свое имя.
Договорив, Халиль снова обратился к Нотару и объявил по-гречески:
— В нашем обычае послам становиться на колени перед султаном.
— Я — мегадука Римской империи, — нахмурился Нотар. — Я не встану на колени ни перед кем, кроме императора.
Вокруг раздались недовольные возгласы. Улу наклонился и прорычал мегадуке в ухо:
— На колени, пес!
Нотар же стоял неподвижно. Улу потянулся за мечом, но султан махнул рукой.
— Улу, пусть стоит, — сказал он по-гречески. — Если мегадука преклоняет колени лишь перед господином, тем лучше. Уже скоро он преклонит колени предо мною. Скажи, о гордый мегадука, что желает сообщить мне император?
— Что он не сдастся. И никогда не будет служить тебе. Но он просит разрешения женщинам и детям покинуть город.
Мехмед рассмеялся.
— Он отказался от моего предложения и еще смеет о чем-то просить?
Затем веселье на лице Мехмеда сменилось суровостью, даже жестокостью.
— Нет, женщины и дети этот город не покинут. У людей Константинополя уже была возможность уйти. Когда город падет, моим воинам будет дано право на двухдневный грабеж. Это наш закон, и не мне его изменять. Передай это своему императору. Все, можешь идти.
Но мегадука не двинулся с места.
— Это не все. У меня есть еще одно важное сообщение, но я должен говорить с вами наедине.
— Наедине? Ты считаешь меня глупцом? Если хочешь сказать — говори здесь и сейчас.
Нотар посмотрел на стражу вдоль стен, на советников и полководцев. Конечно, лучше бы побеседовать с глазу на глаз, но сказанное все равно недолго останется тайной. К тому же наверняка большинство этих дикарей не говорят по-гречески.
— Великий султан, я хочу предложить вам сделку. Вы видели, насколько крепки стены Константинополя и как сильны его воины. Люди будут сражаться насмерть. Ваше войско разобьется о стены.
Мехмед сел, глянул нетерпеливо.
— Ты говорил о предложении, но пока я слышу лишь похвальбу и оскорбления. Говори, что хочешь предложить, — и быстро, пока я не потерял терпение.
— Я могу показать дорогу в город.
— И чего хочешь взамен?
— Император сглупил, отвергнув предложение вашего величества. Я не дурак. Я прошу обещанного Константину: Морею, чтобы править в ней императором.
— Это все?
— Также я прошу, чтобы православной церкви было позволено остаться в Константинополе и чтобы монах Геннадий стал ее патриархом. Он мудрый человек. Именно он показал мне тайный путь в город.
— Жаль, что его здесь нет, — задумчиво промолвил султан.
Затем он замолчал, внимательно изучая Нотара. Секунда бежала за секундой, и Нотар ощутил, как холодный пот собирается в капли на лбу. Если султан не примет предложение, все погибло. Наконец Мехмед заговорил, но не с Нотаром:
— Что думаешь об этом, Халиль?
— Мне известен монах Геннадий, — ответил великий визирь. — Именно он предупредил нас о попытке сжечь наш флот. Геннадию можно доверять. Думаю, ваше величество, что к предложению мегадуки следует отнестись серьезно.
Мехмед кивнул и, обращаясь снова к Нотару, заметил:
— Мегадука, я знаю все, репутация твоя мне известна.
— Тогда вы знаете, что моему слову можно доверять.
— Я слышал, что ради защиты Римской империи ты сделаешь что угодно, даже с легкостью расстанешься с жизнью. Однако теперь ты предлагаешь мне Константинополь. Почему?