— Да, так считал Цицерон.
— Царевна София, ваша образованность превыше всяких похвал. Мне нужно представить вас одному из ученейших ваших соотечественников, оказавшему мне высокую честь поселиться при моем дворе: кардиналу Виссариону. Он — воистину разумный муж, многому меня научивший.
— Я с великой радостью встречусь с ним, — ответила София. В самом деле, встреча окажется очень полезной, в особенности если Виссарион в доверии у Папы. — Но мне не верится, что он сумел многому научить Ваше Святейшество.
Папа улыбнулся.
— Эти слова мне льстят. Но гордыня — мать всех грехов, и, справедливости ради, я вынужден не согласиться.
Папа взял письмо от Синаксиса, рассеянно постучал им о подлокотник трона.
— Царевна София, благородный Леонтарсис, я всецело принимаю дружбу императора греков и рад видеть вас здесь. Сегодня вечером мы можем разделить скромную трапезу и заодно обсудить письмо Синаксиса. А пока прошу извинить, меня призывают дела.
Папа встал и в благоговейной тишине удалился. Но едва за ним затворилась дверь, зал загудел: придворные и клирики немедля принялись обсуждать политику и сплетничать. Леонтарсис же устремился к ночному горшку в углу, облегчиться.
Думаю, все прошло неплохо, — поделилась размышлениями София со старым послом, когда тот вернулся. — Папа настроен благожелательно.
Леонтарсис лишь буркнул неразборчиво, соглашаясь. Теперь его мыслями завладел предстоявший ужин — ведь придется отдуваться за все, написанное Синаксисом. Софии оставалось только надеяться, что старик не сморозит глупости. Константин велел ему не поддерживать никакое папское предложение унии, если Папа не согласится со всеми требованиями Синаксиса. Николай вряд ли хорошо отнесется к подобному заносчивому упрямству, а Леонтарсис не умеет смягчать неприятную беседу вежливостью. Лучше было бы, если бы Леонтарсис вообще не пошел на ужин.
— Леонтарсис, мне кажется, вы не слишком хорошо себя чувствуете, — заметила София.
— Сейчас уже лучше, — кисло ответил старик.
— Рада слышать. Ведь если вам станет хуже перед вечерней трапезой, то вы не сможете на ней присутствовать и не обсудите с Папой письмо Синаксиса. Вам придется отложить встречу с ним на несколько дней — а значит, у Папы будет больше времени обдумать содержание письма и спокойнее к нему отнестись.
— Мне? Станет хуже? — В лице старика читалось отчетливое облегчение. — Да, я себя неважно чувствую. Должно быть, еще сказываются последствия морской болезни. Не окажете ли мне честь представлять меня сегодня за папским столом, не передадите ли мои извинения?
— Конечно же передам, — ответила София.
Итак, одной проблемой меньше. Но остается само письмо. Как же дать Папе понять, что оно было единственным способом уговорить Синаксис вести дела с Римом? Возможно, кардинал Виссарион смог бы помочь… Действительно, скорее всего, он — единственная надежда.
Через час с небольшим София вошла вслед за молодым клириком в кабинет Виссариона — квадратную комнату, занимавшую один из верхних этажей южной башни папского дворца. Комнату заполняли книги: они забили полки сверху донизу, лежали грудами на полу. Посреди книжного моря возвышался стол, за ним восседал кардинал, благообразный, пожилой и солидный, смотревшийся до крайности странно в захламленном, неухоженном помещении. Безукоризненно элегантные красные одежды, седые волосы острижены кружком, поверх — опять же красная кардинальская шапочка. Аккуратная седая бородка. Виссарион оторвал взгляд от лежавшего на столе манускрипта, посмотрел на вошедших с приязнью.
— Царевна София, добро пожаловать! — Спокойный, сильный, уверенный голос. — Я слышал о вас много замечательного.
София сделала реверанс.
— Ваше преосвященство, благодарю, что смогли пойти навстречу столь срочной моей просьбе и уделили мне время. Для меня это огромная честь.
— Пожалуйста, зовите меня просто Виссарион. «Ваше преосвященство» — слишком громкий титул для усталого старика. — Виссарион улыбнулся. — Кажется, вас привело ко мне вовсе не желание приобщиться учености. Несомненно, вы намерены обсудить унию и помощь Константинополю. Вам, конечно, известно, что Папа рад сделать все от него зависящее, но при условии должным образом соблюденной унии церквей. Вынужден предупредить, что письмо Синаксиса отнюдь не способствует успеху вашего дела.
— Значит, вы его прочитали.
— Да. Папа призвал меня, как только покинул зал аудиенций. Его Святейшество письмо возмутило. Он твердо придерживается своих принципов и никогда не согласится стать вровень с другим, принять унию, где он не был бы единственным и абсолютным главой церкви.