— И что же вы думаете по этому поводу?
— Разве важно, что думает такой старый глупец, как я?
София подумала, Виссарион лукавит. Он единственный обладал достаточным влиянием на Папу, чтобы убедить того помочь Константинополю. Помолчав немного, кардинал продолжил:
— Я искренне верю, что уния хороша и для веры, и для империи. Именно поэтому я кардинал. Я также верю, что Константинополю необходимо помочь. В конце концов, от Константинополя недалеко до Вены, а от Вены — до Рима. Если бы мы смогли помочь Константинополю без унии, я бы не стал на ней настаивать. Но без нее не обойтись, и я понимаю нежелание Папы пренебречь ею. Николая больше заботит церковь, чем Константинополь. Если его убедить, что уния на самом деле возможна и реальна, он захочет помочь. Но боюсь, что после этого письма от Синаксиса убедить его будет очень трудно.
— Но все же возможно?
— Дитя мое, все возможно с Божьей помощью. Но Господу придется сотворить чудо, чтобы изменить мнение Папы. И я отнюдь не уверен, что Его Святейшество ошибается. Мои друзья-епископы изгнали меня из Константинополя за поддержку унии, и гляньте, что они же сотворили с бедным патриархом Маммой. Думаю, что, покуда такие люди находятся во главе православной церкви, уния невозможна.
— С этим я согласна. Но если этих людей лишить власти, что тогда? Мы ведь можем разрушить Синаксис.
— Продолжайте, царевна, я весь внимание.
— Дайте Синаксису желаемое — и этим погубите его.
Виссарион нахмурился.
— Не уверен, что понимаю вас.
— Епископы Синаксиса черпают силу и влияние из противопоставления себя унии. Если согласиться с ними в малом, они будут вынуждены принять унию. А как только это произойдет, они утратят всякое влияние в народе.
— Но дело едва ли обойдется согласием в малом. Вы предлагаете Папе смириться с равенством всех епископов или отвергнуть тысячелетнее учение и принять, что Святой Дух исходит лишь от Бога-Отца?
— Именно это я и предлагаю. Папе нужно согласиться с греческой литургией, пренебречь доктринальными различиями и хотя бы на словах принять равенство епископов. В таком случае Синаксису не останется выбора — он должен будет принять унию.
— То есть вы просите о полной капитуляции западной церкви?!
— Не о капитуляции — об отступлении, причем временном. О компромиссе. Ведь важно то, что Папа на деле останется во главе церкви. Через несколько лет, когда люди привыкнут к унии, Папа сможет вернуть позиции и постепенно на деле соединить православную церковь с католической. Единственный способ добиться унии — действовать постепенно. Поспешность обречена на поражение.
— Не вы одна думали над подобным выходом, — заметил кардинал. — Но вы слишком многого хотите от Папы. Я знаю, что он на это ответит: защита правды Господней выше любых мирских выгод. Никакие приобретения не оправдают отступничества. И в этом я с Папой согласен.
— Но что значит правда Господня, если познавать ее останется некому? Если Константинополь падет перед турками, всякая возможность спасти греков будет утеряна. Не сомневаюсь, что Папе лучше привести православную церковь к унии, пусть и сомнительными путями, чем навсегда лишить ее верующих истинного спасения.
— Полагаю, наша дискуссия подошла к логическому финалу, — заметил Виссарион. — Вы изложили свою точку зрения, я обсужу ее с Папой.
— И?
Виссарион улыбнулся.
— И я постараюсь, чтобы ваши аргументы звучали для него как можно убедительнее.
Этим вечером трапеза состоялась в покоях Папы, в небольшой комнате, где помещался стол всего на десяток гостей. Три стены были изукрашены фресками, изображавшими страсти святых, и лица их казались живыми в мерцающем свете свечей. Четвертую стену занимал ряд стрельчатых окон, сквозь них виднелись огни Рима, яркие и четкие под темным февральским небом.
Во главе стола сидел Папа, София и Виссарион расположились справа и слева. Прочими гостями были незнакомые Софии кардиналы и епископы. Стол сверкал серебром, хрусталем и золотом, что было совсем не похоже на скромное убранство застолий греческого двора, где пищу подавали на деревянных блюдах. Угощения подносили одно другого изысканнее: холодная тартара из яиц, сыра и тертого миндаля, приправленная корицей и поданная со сладким белым вином; жареные сардинки с майораном, шалфеем, розмарином и шафраном, поданные с шипучим ламбруско; заяц в соусе из сладкого укропа и миндаля, поданный с плотным, насыщенным красным вином из Монтепульчано. Собравшиеся клирики вкушали от души, а Папа Николай ел мало, зато много говорил и вовлек Софию с Виссарионом в философские дебаты о достоинствах Августина Блаженного и гениальности Аверроэса.