— Отец Неофит! — снова громко позвал мегадука, но тот не двинулся.
София занялась лампой, Лука же подошел к священнику и потряс за плечо. Неофит скатился с кресла, упал навзничь. Когда лампа разгорелась, София увидела: глаза священника закатились, губы почернели. Он был со всей очевидностью мертв. Служанка тихо ахнула.
Лука склонился осмотреть тело.
— Еще не остыл… хм, с какой стати ему кончать с собой?
— Может, он и не покончил, — предположила София. — Посмотрите, что у него в руке!
Нотар разжал мертвую ладонь и поднял небольшой пустой флакон. Понюхал его.
— Пахнет миндалем. Думаю, София, вы правы: Елену отравили. Я уже видел этот флакон в келье Геннадия.
— Если Геннадий узнал, что необходимо избавляться от Неофита, значит, он узнал и обо мне. Ведь это я забрала чашу императрицы-матери.
— Значит, царевна, вы в большой опасности, — предупредил Нотар. — Вы же видите, на что способен Геннадий.
— Но без Неофита мы не сможем обвинить Геннадия!
— Есть и другие пути. — Нотар указал на свой меч.
— Нет, — София покачала головой, — нельзя делать из него мученика. Это лишь усилит противников унии.
— Тогда я пошлю своих людей наблюдать за храмом Христа Нантократора. Если Геннадий задумает предательство, мы о нем узнаем.
— Спасибо!
— Что же, я рад, что смог помочь моей нареченной хоть малостью.
Услышав слово «нареченная», София нахмурилась, посмотрела Луке в глаза.
— Нотар, вы знаете: не я выбрала вас в мужья. И я не скрываю, что не слишком рада предстоящему замужеству. Хотя, возможно, я зря судила о вас настолько строго.
— Я также не сам выбрал вас, царевна, — ответил Лука Нотар. — Вас предложил мне в жены император. От этой чести я не могу отказаться — но я никогда не хотел понуждать вас к браку, идти против вашей воли. Поверьте мне, я и сам не выбрал бы женщину с таким острым языком. — Он улыбнулся. — Тем не менее, хотим мы того или нет, мы станем мужем и женой. И я бы хотел жить с вами если не в любви, так в согласии. И готов заслужить его.
— Помогите добиться унии — и мое согласие с вами, — заверила София. — А затем, вполне возможно, вы заслужите и любовь.
— Это предел моих мечтаний, — ответил Лука Нотар, низко кланяясь. — Значит, пока уния не заключена, никаких разговоров о браке. Вы согласны?
— Согласна! — с радостью ответила София.
Император Константин стоял у окна зала аудиенций, смотрел на вечернее небо и мял в руках письмо от мегадуки Луки Нотара. После недель сомнений и безответных молитв наконец благоприятное известие! Мегадука написал, что поддержит унию — разумеется, при определенных условиях. С поддержкой Нотара за спиной Константин мог смело принять унию, не опасаясь мятежа на следующий день после ее провозглашения. Вот оно, чудо, на какое он давно надеялся. Теперь можно и обещанное матери сдержать, и — что важнее всего — сохранить поддержку латинян. Любопытно, что же заставило мегадуку передумать? Может, молитвы все-таки возымели действие?
Он снова развернул письмо, взглянул на завершающую часть. Похоже, Нотар и насчет Геннадия передумал. Написал, что больше не считает его подходящим для патриаршего сана. Однако пусть даже мегадука выступил против Геннадия, монаха нельзя сбрасывать со счетов. Если ценой сана можно купить поддержку Геннадием унии, то игра стоит свеч. Имея в союзниках Геннадия и Нотара, можно не принимать во внимание мнение прочей знати и епископов.
Колокол прозвонил вечерню. Скоро явится Геннадий — император призвал его, чтобы предложить патриарший сан. Константин сложил письмо, спрятал в одежде и уселся на трон. Помолился тихо: «Господи Боже, прошу Тебя, даруй мне еще одно чудо сегодня!»
Геннадий явился во дворец в приподнятом настроении. Он был уверен: его призвали, чтобы предложить сан патриарха православной церкви. После стольких лет ожидания он наконец-то станет первым между Богом и людьми на этой земле! Геннадий поспешил в зал аудиенций и обнаружил Константина сидевшим на троне. Подошел, склонился низко.
— Добро пожаловать, Геннадий! — приветствовал император.
— Ваше величество, для смиренного монаха — высочайшая честь быть призванным пред ваши августейшие очи!
— Я призвал тебя обсудить церковные дела. Как ты знаешь, патриарх Мамма в Риме, церковь осталась без главы. Так продолжаться не может.
Константин замолчал, подыскивая вернейшие слова.
— Уния была предметом жестокого раздора между нами, но мы ведь не враги с тобой. Я пригласил тебя, чтобы испросить помощи.