Русский офицер даже не вздрогнул.
— Спасибо, — спокойно поблагодарил он Эгона.
Эгон Ньяри невольно смутился, не зная, что ему на это ответить. Кося глазами, Ньяри видел, как один из русских солдат нацелился своим автоматом в сторону коридора. Эгон посмотрел на убитого им и тут же признал в нем знакомого поручика из роты разведки.
— Мы с ним когда-то друзьями были, — тихо произнес Эгон, кивая в сторону убитого, и вздохнул. Никакими друзьями они не были, но говорить, что они служили в одной части, он не хотел, так как русский мог не так понять его. — Если бы я попал к ним в руки, они бы мигом прикончили меня… — хрипло добавил он.
Русский офицер бросил на убитого беглый взгляд и, слегка дотронувшись до руки Эгона, снова поблагодарил:
— Спасибо.
Голос при этом у него был таким теплым и сочувственным, что Ньяри очень удивился.
Офицер начал что-то объяснять солдатам, чего Эгон Ньяри не понял, однако по тону говорившего сообразил, чтот тот, видимо, ставит им задачу.
— Сначала мы прочешем подвал, — сказал по-немецки офицер, обращаясь к Ньяри. — Вы нас проведете или будете здесь нас ожидать?
— Я хочу воевать, — коротко бросил Ньяри.
Тем временем один из русских солдат добежал до угла коридора и, высунув вперед автомат, дал вдоль коридора длинную очередь, а затем выглянул и сам.
Эгон Ньяри рассовал по карманам несколько ручных гранат и последовал за русскими солдатами. Очутившись в подвале, Эгон снова вспомнил о своем генерале и задумался, стоит ли рассказывать русскому офицеру о том, что у него имеется живой генерал-лейтенант. Его разбирало любопытство, хотелось посмотреть на физиономию генерала, когда русские вытащат его из канализационной трубы. Представив это, Эгон невольно улыбнулся. «Для этого мне, пожалуй, нужен офицер рангом повыше…» — решил про себя Ньяри.
— Когда мы здесь все очистим, я хочу дать кое-какие сведения командиру вашей дивизии или корпуса, — шепнул Эгон Ньяри на ухо офицеру.
— Разумеется, — согласился офицер.
В подвале взрывы и выстрелы с улицы были слышны более приглушенно.
Эгон Ньяри предложил подойти к стрелявшим из окон полуподвала венграм незаметно, а затем неожиданно обстрелять их сзади.
— За каждым окном лежит по два-три человека, — прошептал Эгон русскому офицеру, — если только они нас раньше не заметят…
Русский офицер безо всяких возражений согласился с планом майора.
Эгон Ньяри и сам удивился тому, как просто все произошло.
Когда он вместе с русским офицером и солдатами вышел из подвала наверх, весь дом уже находился в руках русских солдат. Их было много, они шумели, громко разговаривали.
Вскоре Эгона Ньяри вызвал к себе русский командир. Это был невзрачного вида офицер невысокого роста. Офицер, который привел к нему Эгона Ньяри, что-то долго объяснял тому, а потом, повернувшись к Эгону, сказал:
— Подождите, через полчаса я проведу вас в штаб корпуса. Тем более, если вы хотите попасть к себе домой, то…
— Да, да, в штаб корпуса, — согласился Ньяри.
Офицер кивнул.
Ждать, правда, пришлось не полчаса, а целых полтора часа, зато за это время они успели плотно поесть, а уж потом двинулись в путь.
Когда они шли по двору, Эгон Ньяри остановил офицера, слегка прикоснувшись к его руке. Русские связисты тянули по двору связь, и вдруг Эгон увидел, как один из солдат подошел к крышке канализационного люка и начал на него мочиться. Майор Ньяри заулыбался так, как будто его кто-то щекотал, более того, ему самому захотелось последовать примеру солдата, но, взяв себя в руки, он справил нужду, отойдя в угол.
Через четверть часа они уже оказались в штабе корпуса. Майор Ньяри удивился тому, что штаб русского корпуса находится так близко от передовой.
Ньяри ввели в большое помещение, похожее на холл, которое было забито громоздкими креслами и канапе. Здесь же чего-то ожидали несколько солдат. Сопровождавший Эгона офицер прошел в соседнюю комнату, но вскоре вышел, сказав, что им велено немного подождать, хотя на самом деле ожидать пришлось довольно долго.
Русский офицер и Ньяри присели на диван, стоявший в самом углу.
Эгон Ньяри сидел беспокойно, чувствуя на себе полные подозрений взгляды солдат. «Конечно, я же для них враг», — решил он. В помещении было невыносимо жарко от горячего камина и двух раскаленных добела железных печек. «Здесь изжариться можно». По лицу Эгона струился пот. Он сунул руку в карман, чтобы достать носовой платок, и вспомнил, что платок у него прикреплен на груди. Это должно было свидетельствовать о том, что он пленный. С кислой улыбкой Эгон вынул руку из кармана. «Я сейчас вытрусь платком, а потом опять разложу его на груди…» И тут же задумался над тем, какими правами он может пользоваться согласно Женевской конвенции о пленных. «Хотя я, собственно, добровольно перешел на сторону русских…» Дотронувшись до платка на груди кончиками пальцев, Эгон все же не снял его, а пот с лица вытер рукавом. Достав сигареты, он предложил офицеру закурить.