— Полк я отдам… Но только мой полк не принимал участия в той операции…
— Ага, понятно! — Маршал закивал. — Значит, это не твоего корпуса…
— Я не могу отвечать за каждый полк, там ведь еще и командир полка имеется…
— Ай-ай, Петр Иванович, вроде бы тебя никто к ответственности пока не привлекает, а? Те солдаты тебя нисколько не посрамили, они свое честно выполнили… Ты только подумай, насколько важно было захватить плацдарм на берегу Дуная… Гитлеровцы наступают, а у меня на том берегу никого нет… Ни людей, ни техники… А в это время целый полк… мадьярки, говорят, с обожанием-таки встретили твоих солдат.
Розанов растерянно заморгал.
— Ты только представь себе положение члена военного совета! — Маршал засмеялся. — Я лично посылаю его, чтобы он на месте все выяснил, а то ведь немец-то все давит и давит… Вот ты и представь себе, как он, переходя из дома в дом, выуживал оттуда твоих молодцов. Разыскал он и командира одного батальона, но только помешал ему, вспугнул, так сказать… Тот комбат в одном исподнем выскочил из дома, а вслед за ним выскочила какая-то мадьярка, которая набросилась на Илью Трофимовича и даже поцарапала его малость. Женщину я понимаю, а за что, спрашивается, пострадал Илья Трофимович? — Брови у маршала взлетели вверх. — В конце концов выяснилось, что не комбат виноват, а Илья Трофимович, который помешал им заниматься фронтовой любовью.
Генерал пожал плечами.
— При мне никто мирное население не насиловал.
— Речь здесь вовсе не о насилии идет. — Маршал скривил губы. — Мадьярки сами рады были погулять с нашими солдатами, так сказать, отпраздновать свое освобождение. Неужели ты не понял? Твои солдаты абсолютно ни в чем не виноваты. Это Илья Трофимович занимался «насилием», так как он, вытащив пистолет, выгонял твоих хлопцев из домов. Я ему шутливо сказал, что он, видимо, стареет, раз уж не понимает молодых ребят, но Илья Трофимович так разозлился, что при всех обозвал меня циником. Я попытался было успокоить его, сказал, что он поступил совершенно правильно, послав комбата в бой. Так Илья Трофимович зубами скрежетал от возмущения.
Дверь отворилась, и в комнату вошел уже знакомый снайпер, неся чай. Маршал сразу же замолчал.
— Интересная история. — Розанов уселся поудобнее. — Очень сожалею, что все это произошло тогда, когда полк уже не находился в моем подчинении.
Когда снайпер вышел, генерал набил трубку табаком и, посмотрев на гостя, сказал:
— У меня для тебя, товарищ маршал, тоже имеется одна история. Как мне кажется, между твоей и моей историей можно даже проследить некоторую связь. Меня сегодня провели за нос, и самым паршивым образом. Заметил я это только тогда, когда ты приехал. Если помнишь, на столе у меня лежала карта. Взглянув на нее, я вдруг пришел к мысли, что мы послали в штаб армии донесение, кое-что в котором не соответствует действительности. Донесение это составлял мой начальник штаба, а потом подсунул мне на подпись, а я, не разобравшись как следует, подмахнул.
— Между прочим, гитлеровцы в том месте без малого чуть было не прорвались, — тихо проговорил маршал.
— Я пока еще не проверил… — поспешно продолжал генерал, но маршал перебил его:
— Я бросил туда части из моего резерва.
— Как только ты уедешь, товарищ маршал, я первым делом…
Глаза маршала стали злыми, он не дал генералу договорить.
— Бросать казаков против танков! — Подавшись всем корпусом вперед, он, четко членя слова, сказал: — Ты понимаешь, Петр Иванович?! Казаков против танков!..
Генерал беспомощно заморгал глазами. В этот момент зазвонил телефон, и Розанов ничего не успел ответить маршалу.
— Что вам надо?! Я же сказал, чтобы нам не мешали! — раздраженно крикнул генерал, схватив трубку, крепко прижимая ее к уху.
Маршал не слышал слов телефониста, он внимательно разглядывал генерала, который вдруг медленно встал, лицо его сильно побледнело.
— Вас вызывает Москва, — тихо проговорил генерал.
Маршал взял трубку и откинулся на спинку стула.
— Слушаю! — Маршал перевел взгляд с лица генерала на его правую руку, в которой тот зажал трубку.
— Да, — сказал маршал. — Здравствуйте…
Розанов застыл по стойке «смирно». Тон голоса у маршала стал совершенно другим, чем до этого. Однако генерал никак не мог понять, как тот мог так спокойно разговаривать с высоким начальством. «Привык, видимо… Если бы я хоть раз вот так же смог бы…» — подумал о себе Розанов, но представить этого никак не мог.
— Нет, Иосиф Виссарионович. Будьте спокойны…