Восемь могучих щупалец, спускались от самого окулюса по куполу в виде темно-зеленых плит отделки меж кессонами, перебиравшихся на стены темными с белыми оспинами гранитными полуколоннами и завершавшихся на полу черными мраморными плитами, сходившимися к возвышению прямо под окулюсом. На круглой платформе карельского мрамора возвышался черный колодец, возле которого стояло металлическое сооружение, чье назначение Милена никак не могла разобрать, даже подойдя вплотную. Позади сооружения находился пульт.
Вокруг бродило несколько знакомых и плохо знакомых любителей и профессионалов клубной жизни, она поискала глазами Лену Домбаеву, но та еще не появилась. Выбрав глазами мающегося в одиночестве молодого человека, Милена решительно подошла к нему.
– Привет! Я тебя где-то видела, – быстро произнесла она, внимательно разглядывая своего собеседника. Это не было распространенной формой знакомства в ее среде, а констатацией факта – с молодым человеком она действительно пересекалась.
– Привет! Не говоря уже о тебе, – улыбнулся он в ответ. Милена вспомнила.
– Точно. В «Нотабене», в дальнем углу с Анжелой. По-моему ты там по хозяйству распоряжался.
Молодой человек кивнул.
– Это был клуб моего дяди. Я отвечал за увеселения и напитки.
– И за дешевый кокс, – уточнила она. Тот только развел руками. – Ну я так и знала, что видела тебя…
– Ширван. Ширван Додаев. Полагаю, тебе представляться незачем.
– Разумеется. Давно не виделись. Как сам? – и снова вспомнила. – Слушай, Додаев, так это твоего родственника убили на той неделе? Асланбека Додаева? – и тут же. – Извини, что я так грубо.
Он помрачнел.
– Как раз это и был мой дядя.
– Соболезнования. Слушай, раз уж так неловко получается, давай я тебя буду отвлекать от черных мыслей, пока мне не подойдет время участвовать в шоу.
Ширван кивнул, с большой охотой. Молодой человек имел счастье говорить дважды если не трижды с Миленой, как раз тогда в «Нотабене», но не предполагал, что звезда, в поисках лекарства от скуки, снизойдет до него.
– Я слышал, тебя будут в жертву приносить.
– Да? Мне казалось, я буду жрицей.
– Ну да, – подтвердил он, напрочь выбросив из головы прочие мысли и сосредоточившись только на собеседнице. – Как раз верховную жрицу и приносят в жертву, дабы умилостивить Ктулху, наславшего бурю. Постой, а ты разве не в курсе?
– В курсе… почти. Да я и оделась соответствующе, вроде бы. Надо связаться с Антоном, он давал сценарий, но с тех пор столько поменялось. Собирались вроде в субботу открывать, да тут Константин пришел, подогнали к нему. А у меня завтра съемка на Первом канале. Кстати, до сих пор никак понять не могу для чего вот эта штука на помосте предназначена.
– Как для чего – для жертвы. Это лебедка.
– То есть меня будут опускать в колодец? Нет, ну просто замечательно.
– Там же вроде как обиталище Ктулху, а это все, – он указал на помост, – что-то типа алтаря.
– Я поняла, но уже половины не помню. И особенно, что меня будут запихивать в колодец – там что и вода вроде как есть? – она заглянула внутрь, но выяснить это оказалось невозможным, чернота колодца казалось темнее первозданного мрака. – Вообще, эта ночь выдалась такой сумасшедшей, да и сегодня встречалась с журналистом… умеет человек дурацкие вопросы задавать. Все настроение отбил.
Ширван только промолчал. Для него, пытающемуся приучить себя к гламурной жизни столицы последние пять лет из двадцати, все равно встречи со знаменитостями, о каждом шаге которых только и трезвонят по телевизору или в газетах, казались чем-то из разряда фантастики. Пусть даже знаменитость и одного с ним возраста, но почти физически Ширван ощущал себя младше и куда неопытней в разговоре с Миленой. И невольно смотрел на нее снизу вверх, в точности так же, как сама дива глядела немного снисходительно на собеседника – уже в силу выработанной привычки.