– Можно тебя на пару слов? – негромко произнесла она.
– Ладно, идите, только недолго, – предупредил Антон. – Погода портится, грядет Константин. У меня камера на крыше, хотите взглянуть?
Милена вышла. Домбаева остановилась сразу за дверью, прижалась к ней.
– Ну прости меня, миленькая, прости, прости, – зашептала она жарко. – Не знаю, что на меня нашло. Прости пожалуйста. Я так соскучилась, я… ну будь лапушкой, не злись, – ее пальцы проникли под юбку, нащупали трусики. – Ой, да ты серьезно обиделась. Ну не надо так, я тебя очень прошу.
От нее слабо пахло кокаином. Зрачки у Лены расширились, она смотрела как бы сквозь подругу. Бормотала слова прощения как во сне. А может, действительно во сне. Домбаева резко задрала топик Милены, сняла бюстгальтер, принялась осыпать поцелуями груди, и больно и сладко куснула соски. У нее закружилась голова. Мир сжался, выдавив всех остальных, оставив только ее и Лену; даже появление Кондрата не внесло дисгармонию в это единство. Молодой человек постоял недолго у парочки, но поняв, что его уже не замечают, зашел в кабинет Сердюка.
Наверное, она кричала. Очнувшись, Милена первым же делом посмотрела на часы. Всего одиннадцать. Или уже? Неважно. Она с трудом возвращалась к действительности. Лена была ненасытна. Она и сейчас не отступала от подруги, жаждая новых ласк, но Милена уже очнулась. Оглянувшись, она увидела полураскрытую дверь кабинета. Сосредоточилась на ней. Нет, за ними не подглядывали. Скорее всего, проверяли изредка, не надоело ли им. Все же, она была звездой, и с этим приходилось считаться.
Лена не отставала, и когда они вошли в кабинет. Сердюку пришлось ее вывести, при этом Домбаева едва держащаяся на ногах, чуть не рухнула на пол. Он закрыл дверь и недовольно проворчал:
– У вас на уме только внезапный секс. Сменили бы тренд, девочки. В католическую школу бы вас…. Ну все, вернемся к нашим обрядам. Кондрат с тобой познакомился, заочно, так сказать. Теперь представляю официально.
Белокурый и тоже лысеющий молодой человек в черной хламиде вяло пожал горячую руку Милены, его влажная ладонь заставила звезду поморщиться. Наверху что-то тяжело бухнуло, все трое синхронно подняли головы.
– Константин пришел, – произнес Антон. – Сейчас начнется. Ветер бушует жуткий. Очень удачное время выбрано, очень. Жаль, колодец не работает. Но звук будет потрясающий. Просто ветер по пустым трубам, да при такой акустике… это что-то. Хорошо, что вы уже закончили, иначе пришлось бы разнимать, – он усмехнулся. – Кстати, Домбаева будет твоей помощницей, ведь ей в следующий раз жертвовать собой. Так что передашь венок, не забудь. Остальное из головы не выветрилось?
Милена задумалась. Сверху снова донесся удар, такой, что стены содрогнулись. Снизу донесся довольный вопль. Стихия разыгралась не на шутку, это обстоятельство, казалось, только заводит толпу.
– Да что он там, – пробормотал Кондрат, – машины подбрасывает?
Ведущий заговорил о необходимости принести «великую жертву» ненасытному богу.
– Все, пошли, – буркнул Антон. – Ни пуха, ни пера. И не забывайте, кто вы и что говорить. Хотя говорить будет он. Твои слова… ну ты помнишь?
– Я помню, – на самом деле, очень смутно, – Только хорошо бы еще раз просмотреть сценарий.
– На держи, – он подал пачку листов. Твои отмечены желтым маркером. Кондрат, готов? Ну еще раз ни пуха.
Она послала Антона к черту, Кондрат воздержался. Оба быстро двинулись вниз под голос ведущего, под неугомонные завывания готических песнопений, под вопли толпы, вошедшей в раж и жаждущий пряных зрелищ. Домбаева, осталась сидеть на полу возле двери Сердюка.
Крыша храма сотрясалась от бесчисленных ударов, скрипела и скрежетала. Гримерша стремительно накладывала тон, приводила волосы Милены в порядок, обильно опрыскивая лаком, затем закутала жрицу а черный шелковый балахон с синими рунами, точь-в-точь как у боксера. И велела немедля спускаться ко входу. Кондрат снова подхватил ее и потащил узкими лестницами, вывел в портик.
Когда он стукнул тяжелым деревянным посохом в двери, наверху послышались уже не стуки, а какие-то сильные удары. Точно в неведомые двери размеренно били тараном. Наконец, под оглушительный грохот сверху, Кондрату открыли привратники, спросив, кто он и откуда.
– Я вечный жрец храма великого Ктулху, веду вашу верховную жрицу, – неожиданно сильным голосом, враз перебившим хлопки и громыхание наверху, изрек Кондрат. – Смертные, собравшиеся во храме бессмертного бога, внемлите мне. Преклоните колена перед вашей жрицей, поклонитесь ей и восхвалите ее.