– Подождем немного, не вечно же урагану длиться. К тому же внизу могут оказаться мертвецы. Охраны ведь нет.
Подумав она кивнула. И следующие минуты они, прижавшись к стене, пропускали машины отчаянных смельчаков или трусов, решившихся покинуть проклятое место как можно скорее.
Через полчаса Константин начинал выдыхаться: все больше машин спешило покинуть стоянку. А может, в том виноваты мертвые, начавшие подниматься навстречу живым. Посмотрев вниз, Ширван покачал головой.
– Свою тачку заберешь завтра. Уходить придется на моей, – он кивнул в сторону стоявшей «мазды».
Когда Ширван открыл дверь машины, тусклый свет парковки стал намного ярче. Он резко оглянулся – к ним подходили несколько человек, вполне живых, в масках, каждый держал в руке «Стечкин». Ширван мгновенно все понял – швырнув внутрь Милену, он резко бросился в сторону. Две или три короткие очереди, он упал. Нападавшие подбежали. Еще один живой мертвец не нужен был никому. «Беги!» – прохрипел горец, прежде чем пули раскроили ему череп. И Милена поспешила выполнить последнюю его просьбу. Выжав педаль газа до отказа, она сразу со второй передачи рванула «мазду» к выезду. Вслед ей донеслась короткая очередь, фары и заднее стекло спортивной машины разлетелись. Инстинктивно она пригнулась, едва не пропустив поворот, бампер взвизгнул об отбойник, искры посыпались во все стороны. Третья передача. Казалось, пандус сужается с каждым кругом. Четвертая. Она снова потеряла на миг управление, снова сноп искр и скрежет металла. Пятая – подобно ракете «мазда» выскочила из чрева стоянки и понеслась к улице Нижние Мневники. Свернула налево, на полной скорости, далеко за сто, помчалась по пустым московским улицам. Выскочив на проспект Маршала Жукова, снова свернула, на этот раз в сторону центра. И лишь потому, что дальнейший путь ей преградили упавшие тополя.
Милена не сразу сообразила, что мчится по встречной, пустая темная дорога, вокруг темные горы нависающих домов. Изредка под колеса попадают ветви да какие-то доски. Она выехала на разделительную полосу и помчалась по ней, здесь оказалось куда меньше препятствий. На Хорошевском шоссе ей пришлось сбавить скорость – поваленные деревья перегородили путь. У пересечении с Третьим транспортным кольцом стояла машина ДПС. Заметив мчащуюся на безумной скорости черную машину, патруль посигналил, потребовав немедленно остановиться. Милена обернулась, в этот момент она проскочила кольцо и повернув в последнее мгновение, с маху стукнулась об отбойник, и еще раз, отрикошетив, о противоположный. Проскочив мост, «мазда», потерявшая управление шарахнулась в ограждение и замерла окончательно.
Сработали подушки безопасности, прижав Милену к сиденью. Спустя минуту подъехала машина ДПС. Оглушенная ударом, Милена с трудом выбралась из изувеченной машины, голова гудела, изображение плыло, словно, она перебрала перед поездкой. Расставив руки для равновесия, она сделала несколько нерешительных шагов вперед, по направлению к остановившейся машине. Ей пришло в голову, что милиция сможет ее защитить от убийц Ширвана. Она хотела крикнуть им об этом, но горло сдавило, с уст Милены сорвались лишь невнятные звуки.
Милиционеры торопливо выскочившие из машины, немедленно бросились назад. Что-то кричали ей, оглушенная, она не понимала ни слова. И только когда в грудь вонзилась первая очередь она упала на колени и пытаясь закрыться, стала складывать руки перед лицом. Последнее, что она услышала: новый треск «Калашникова» и чей-то дикий крик. Черная ночь превратилась в беспросветную мглу.
36.
Будни посерели, слипшись меж собой в горячую манную кашу. Отец Дмитрий почти не выходил из дому, после того, как вторжением было осквернена его самое надежное убежище в этом мире, он попросту не знал, куда себя девать. Тишь и покой дома смущали и тревожили его, он никак не мог придти в себя. Все чего-то жал, неведомых пока, новых дурных вестей. В лечебнице, куда отвезли отца Дмитрия сразу после трагического происшествия в церкви, врач, недолго думая, вколола лошадиную дозу транквилизатора, приказав милиционерам немедля доставить батюшку домой. Так что остаток дня он провел, погруженный с макушкой в собственные кошмары. И лишь под вечер, очнувшись от дурмана, все пытался рассказать что-то супруге, выискать какую-то привидевшуюся ему в темноте беспамятства особую связь меж всеми событиями, с методичной регулярностью обрушивавшихся на него.