Она растворилась в толпе, и толпа растворила ее. Все слилось в непрестанном медленном движении, все остановилось в нем. Ничего впереди, ничего позади, только дорога в никуда, только люди окрест и тишина, повисшая над ними, состоящая из шорохов, говоров, далекого плача, усталых вздохов. Сколько они прошли, Настя не заметила, много или мало, неважно. Улица Кирова, по которой они шли, проходила наискось к столице, вскорости, толпа уже вливалась в схожий, объединенный поток, двигавшийся по Подольску. Люди были везде, но все они двигались, точно живые мертвецы, непрерывно двигались, не сидели на дороге, не останавливались у колонок, чтобы попить, просто шли и шли через город, дальше, к Москве.
А вот дома хранили гробовое молчание: завешенные шторы, забитые ставни, заколоченные двери. Или разбитые ставни, и стекла, распахнутые двери, сорванные с петель. Город не то жил, не то умер, не то жил, умерев, вот сейчас, в эти недолгие часы, когда через него двигалась толпа беженцев. Настя оглядывалась, на улице стемнело, но света никто не зажигал. Город был пуст и глух к проходившим через него, равнодушно пропуская сквозь себя человеческую массу, дабы отвергнуть ее.
– Я что-то не разберу, – наконец, сказала Настя. – Мне кажется, мы идем к Варшавскому шоссе. А карта какая есть?
– В том и дело, что нет. А ты сама откуда будешь? – она ответила, недоумевая, как же раньше не сказала ему – ведь столько времени рядом находились. Впрочем, задушевных разговоров за все дни у них так и не случилось. – Считай, рядом. А я из Нижневартовска. На гастролях тут был.
– В Москве первый раз? – он улыбнулся чему-то и кивнул.
– Тебе интересно?
– Я знаю, выспрашивать неудобно…. – Тетерев снова усмехнулся.
– Надеюсь, знакомство с подобным мне контингентом ограничилось КПЗ, – и не дожидаясь ответного кивка, продолжил: – Считай, не повезло. Вот эти парни, – он кивнул на свой отряд, рассредоточившийся в толпе, – все они из разных мест. Такой интернационал: от Одессы до Иркутска. Про Вано говорить не буду, на нем все и так написано. А собрались все тут, в столице. Это еще до восстания было, сейчас вроде как вечность. Все друг о друге слышали, а вот встретиться угораздило только тут. Посидели, поговорили за жизнь. Не помню кто предложил инкассаторов тряхануть. Тут в одном банке на Бунинской аллее, с Вано очень смешная история вышла, он не рассказывал, но да ничего, не в обиде будет.
Мимо них проехала телега, запряженная двумя лошадьми, возница устало курил папиросу из самосада, Тетерев вздохнув запах, попросил поделиться. Возница подал кусок бумаги и табачную нарезку. Тетерев профессионально скрутил папиросу, жадно затянулся.
– Устала, может, сядешь? – она покачала головой.
– Ты продолжай.
– Хорошо. Вано шел по другому адресу, письмо надо было передать. А тут зашел во дворы и увидел. У любого банка, сама знаешь, два входа. С одной стороны деньги приносят, с другой увозят. Он оказался именно с той, где увозят. Два броневика, обычные «Нивы», только крашеные в пуленепробиваемый цвет, распахнутые, рядом трепались шоферы, а из банка выносили деньги в мешках, – Настя засмеялась. – Да фантастика. Вано подсчитал, что по половине лимона получиться может. Короче, обмозговали, составили план. Через месяц налетели, взяли тридцать лимонов деревом. Разбежаться не успели, как взяли. Будешь смеяться, когда скажу, почему, – она не проронила ни слова, Тетерев, снова улыбнувшись, продолжил: – Они откат комиссии по ценным бумагам заготовили, чтоб банк не закрывали. А заодно ментам стукнули на комиссию. Тоже деньги заготовили. А тут мы ни к селу, ни к городу да их любовно приготовленную дольку. Можешь представить, что дальше случилось. Кроме инфарктов директора банка, – они посмеялись; Тетерев был вполне благодушен и о своем проколе рассказывал с неким даже удовольствием, особенно ту часть, где он узнал обо всем этом от следователя. И растерянность прокурорского работника, не знающего, как расследовать это дело. И испуг прокурора, пытавшегося спихнуть дело начальству, и страх и трепет начальства, понявшего, какая каша вокруг подельников заварилась.
После он попросил об ответной любезности. Настя рассказывать так складно не умела. Да и потом, вспомнила Егора, умчавшегося невесть куда, в дальние дали, откуда он так неожиданно явился, будто из-под земли вырос, и вытащил ее за собой. После чего, вроде бы вытащив….