– Почему? – одними губами спросил Микешин. – Почему ты думаешь, что это Он?
– Я не думаю. Я спрашиваю. Ведь ты в Него веришь, значит, думаешь, он должен как-то отреагировать на случившееся. Или вообще устроить все это. Или ты считаешь восстание проделками сатаны?
– Скажу честно, я не сильно верю в дьявола. И вовсе не считаю, что это Его рук дело, – поспешил сказать Кондрат, пока Настя его не опередила с очередным кощунством. – Скорее всего, пока еще не объясненный наукой феномен, возможно, нечто подобное происходило и ранее, а может, на человеческой памяти, скажем, десяток тысяч лет назад, но только тогда все закончилось иначе, потому как племена были малочисленны и разрозненны, а в ту пору не хоронили как сейчас.
– Странно, как в твоей голове совмещается теория эволюции с книгой Бытия? Или в библии всему может найтись объяснение?
– Наверное, всему. Это такая книга, в которой…
– Я читала. Поэтому давай сменим тему. Я вижу тебе хочется, давай поговорим снова обо мне.
– Кажется, ты не понимаешь, чего мне хочется.
– Я чувствую, чего. – безапелляционно отрезала она. – Можешь поверить мне на слово. И потом я не договорила. Я рассказывала как приехала в Москву, провалила экзамены, возвращаться не хотела, и мне было сделано предложение, от которого я не стала, все прекрасно понимая, не стала отказываться. Почему? А просто мне это не то, что нравилось, мне это надо было. Да, представь, надо. Я уже давно подсела, с четырнадцати лет, понимаешь, какая штука, два года назад меня изнасиловали. Двое каких-то подонков лет восемнадцати, наглотавшихся таблеток. Вернее, они думали, что насиловали меня. И я поначалу так думала. А потом, когда они пошли по второму заходу, я не стала сопротивляться, они думали, что сломили меня, а мне… мне понравилось. Да, было больно, было страшно, но мне это понравилось, представь.
– Не могу, – признался он.
– Я кажусь тебе чудовищем? Ну да ладно, ты ж хотел спасать, так слушай. Мне понравилось, и я совратила одного парня, который за мной ухаживал, ну как можно ухаживать в четырнадцать лет, ах нет, тогда ему было всего тринадцать. Но он уже занимался онанизмом, я видела, можно сказать, я застукала и предложила, нет, настояла. Толку от него все равно не было, потому мы расстались. Потом я нашла себе другого, повзрослее, потом его брата, на три года старше, потом… тебе всех перечислять или хватит? Ладно, хватит, – вместо замершего Кондрата ответила Настя. – Потом я поехала в Москву. Без секса я обходилась месяца три, нет даже больше. У меня началась депрессия, я резко поправилась… слушай, можно винить, что угодно, но своим непоступлением в институт я обязана отсутствию партнера.
– И все?
– Да, а что? Я плохо занималась, голова была забита только этим, во сне приходили мысли самые мерзкие. Девчонки говорят, я кричала и материлась, со мной вообще невозможно было находиться ночью в одной комнате. Кто-то сказал, что у меня гормональное расстройство. Не хватает тестостерона. Тогда я пошла в соседнюю общагу. Следующий экзамен сдала на «хорошо», но это уже не спасло. Один из тех парней, узнав о моем непоступлении, вспомнил о некой тете Люсе, бандерше, ну, мамочке, чтоб тебе понятней, – пауза, Настя жестко усмехнулась. – Когда я вернулась, моя тетка, узнав о проблеме, решила заняться мной лично. Продавала у заправки, где работала. Сука была еще та, – неожиданно резко добавила она и снова замолчала. А помолчав добавила, снова резко сменив тему и тон: – Словом, я не Сонечка Мармеладова. А ты не Раскольников. Кажется, тебе такие аналогии на ум приходили.
Он посмотрел на Настю пристально, та будто читала его мысли, причем с необычайной легкостью. Медленно кивнул. Настя поднялась, огляделась по сторонам. Милиция потихоньку сворачивалась, наступало темное время суток, потому работники правоохранительных органов спешили укрыться на блокпостах.
– Ладно, защитник, пошли домой, – сказано было с легкостью и вполне беззлобно, Кондрат поневоле улыбнулся Насте, впрочем, в ответ ничего не получив. – Или ты может еще будешь?
– Нет, пошли, – он покачал головой, девушка заторопилась в СИЗО, где с порога же поспешила отдаться на растерзание Тетереву. А уже потом, удовлетворенная, смахивая мокрые пряди волос со лба, рассказывала про милицейские патрули и кордоны. Все готовились встречать беженцев с Орла, по слухам к Бутову подходила масса около ста тысяч не то человек, не то мертвецов. Ежеутрене в ту сторону улетали вертолеты, долго барражировали, нарезая круги, к концу недели они стали видными на горизонте, а потом возвращались на базу, их место занимали штурмовики, днем, после полудня, отправлявшиеся в ту же сторону. В пятницу и субботу поднявшиеся прямо с Варшавского шоссе и через полчаса-час, севшие туда же. Слухи рассказывали, что все аэродромы, кроме Люберец, уже пали, авиации попросту негде развернуться, посему приходилось прибегать к столь экстремальным способам ведения войны. Столь отчаянным способам.