99.
Едва прибыв, утром четырнадцатого числа, Денис Андреевич немедленно созвал совещание Совбеза. Оставив себе всего часа полтора времени на подготовку: по прибытии в Шереметьево с ним случился нервный кризис, как реакция на все последние валом накатившие события, и роковой каплей стало то, что Екатеринбург отказал ему в пролете над своей территорией. Пришлось добираться обходными путями, по территории, не контролируемой диспетчерами Сибирской республики и лично местным князьком Ахметовым, в результате какого-то переворота пришедшего к власти как раз во время кружения президентского самолета над Владивостоком.
Слухи о катастрофической поездке президента распространились со скоростью несусветной. И хотя все агентства молчали, по Москве и особенно окрестностям прошел неприятный слушок о новых взаимоотношениях между президентом и премьером, дескать, последний решил, что Марков поигрался в президента и хватит. Так что ничего удивительного в последовавших следующим вечером прорывов «пятого кольца» столицы и переходе ее немыслимых десятков тысяч беженцев не было. Все это странно напоминало приход иудеев в Палестину из вавилонского плена, как раз на земли, занятые к тому времени, амаликитянами. Так что оставалось только ждать резкого, не всплеска даже, квантового скачка преступности. Даже пятьдесят тысяч армии и милиции вряд ли могли что-то противопоставить скученной, злой и голодной людской массе.
Как раз перед заседанием, я неожиданно оказался в непривычной для себя роли принимающего. Ко мне нанесли визит двое: беглец с приморского корабля, бывший глава Администрации тамошнего президента и его друг и коллега, редактор «Новой газеты». Вернее так, секретаря у меня не было, посему оба били челом Балясину о соизволении принять их светлейшим Артемом Егоровичем Торопцом. Как сообщил мне Сергей, едва не натурально били челом, чем его изрядно повеселили, в последнее время у нас мало что веселого происходит. Я все пытался узнать, почему не к кому-то из полпредов, советников или руководителю Администрации пришли эти двое, а потопали именно к руководителю Управления пресс-службы и информации, но ответа так и не получил. Мой зам еще раз вспомнил лица просителей, и, не выдержав, расхохотался. Я вытурил Балясина и принял просителей.
Передо мной предстали высокий и худой старик, опирающийся на плечо плотного бородатого мужчины средних лет с цепким взглядом и повадками дрессированного хищника. Оба представились. Первым взял слово Устюжный, в двух словах он обрисовал ситуацию, в которой оказались оба «последних оппозиционера нынешней власти», как он эффектно обозначил просителей, и сделав паузу, перешел к делу.
– Мы обратились именно к вам, зная, что вы единственный из членов Администрации входите в Совет безопасности, и потому, безусловно, пользуетесь определенным влиянием на Дениса Андреевича…
– Насколько я помню, – немедля возразил я, – вы встречались с президентом в Иркутске, – кивок в ответ, – Полагаю, за время встречи вы сумели изложить ему свои требования.
– Ну что вы, Артем Егорович, какие требования у старого человека, только нижайшая просьба.
– Почему бы вам не обратиться к самому Денису Андреевичу, а не пользоваться услугами одного из его помощников.
– Мы понимаем, на каком вы счету у президента, поэтому посмели обеспокоить именно вас. Видите ли, дело не совсем обычное, и просто так с ним не подступишься. Посему мы не смеем беспокоить своим присутствием ни главу государства, ни кого-то из высших лиц, а можем только передать просьбу через вас, Артем Егорович, – Устюжный влил в уши столько патоки, что я с трудом его слышал.
– В чем же состоит челобитная оппозиции к президенту? – поинтересовался я, постаравшись вложить в слова побольше сарказма. Не помогло, Устюжный казался непрошибаем.
– В даровании некоторых вольностей. О, нет, я неверно выразился. Скорее, возможностей. Видите ли, мое нынешнее место жительства не определено вовсе, коллеги моего, Дмитрия Андреевича, вынужденного перебраться, увы, не по своей воле, но под давлением свыше, по произволу, в район Очакова, и вовсе плачевно, вы же должны знать, какие там нынче порядки, в местном народе, происходят, и как отражаются на делах…