Пока до нее не дотронулся Кондрат.
– Ты как Лотова жена, – странным голосом произнес он. И после паузы объяснил. – Смотришь на оставленный Содом и чего-то ждешь. Только что в столп не превратилась.
– Превратилась бы с удовольствием. Что еще прикажешь делать.
– Пойдем в метро, – вместо ответа сказал Микешин. Та резко выдернула руку.
– С тобой, с какой это стати?
– Но я не могу…
– Ах, да, ты же собираешься меня отмолить. Все еще собираешься, да? – он кивнул. – Да я и так по глазам вижу. Не пойму только, как ты все это будешь делать, когда сам нечист, разве что на меня польстился, так это вряд ли зачтется наверху. Или ты просто хотел мне приятное сделать? – он слушал, не перебивая, понимая, что ей сейчас надо выговориться, выплеснуть всю боль из души. – Нет, меня правда забавляет, что ты думаешь отмолить меня. Зачем тебе это? Ах, нет, постой, поняла. Ты через меня хочешь найти себе лазейку, маленькую дырочку и через нее попасть. Ну как же отмолил, спас грешницу. Как такого служку не вознаградить. Боюсь, только дырочка слишком мала, даже для твоего прибора.
– Это не твои слова, – тихо сказал Кондрат. Настя не ответила, она резко повернулась и пошла к метро. Сделав несколько шагов, остановилась. Подождала, когда до нее дойдет дьяк.
– Закрыто, – сказала Настя, лицо ее дернулось, она попыталась сглотнуть комок в горле, не удалось, невысказанные слова остались, пришлось проговаривать вслух: – Скажи. Нет, правда, скажи, зачем тебе было надо со мной? – он молчал. – Только ради меня? Мне захотелось, ты пришел на помощь. Добрый самаритянин. Долг исполнил.
– Мне показалось… – он оборвал себя на полуслове и закончил иначе: – Мне понравилось. Мне тоже, наверное, нужно было, – уже совсем тихо добавил Микешин. – Я ни разу не пробовал.
– Девственник, – говорить она начала одним голосом, а закончила совсем другим. Слово сломалось посередине. – Ладно, пойдем, станция закрыта. Жаль, у тебя рясы нет, пригодилась бы.
– Не надо юродствовать.
– Да я серьезно, вообще-то. Что мы с тобой будем одним моим ремеслом деньги добывать? На меня спрос будет, а вот что ты делать станешь?… – и тут же. – Прости. Пожалуйста, прости.
– Я понимаю, – поспешил заверить он, как-то символично оглядываясь.
– Нет, не понимаешь, – совсем тихо сказала Настя. – У меня задержка уже десять дней. Смешно, правда?
Кондрат не ответил. Осторожно обнял ее, Настя не отстранилась, повел мимо станции по Варшавскому шоссе. Какое-то время они брели в потоке людей и машин, толпа перегородила дорогу начисто, но после станции «Улица академика Янгеля», они остались одни. Настя попросила пить, он купил бутылку минералки. Посидели в скверике перед длиннющим домом, растянувшимся на полкилометра вдоль трассы. И затем, солнце уже поднялось высоко, двинулись дальше, спустились в метро, странно, но проезд не подорожал, с той поры, как Кондрат последний раз побывал в нем, отправляясь из Бутова в храм Ктулху, впрочем, не в деньгах дело, а в проходе через турникеты, несколько милиционеров стояли наизготовку, всегда ожидая худшего, толпа, пытавшаяся пробиться в метро, реагировала нервно, некоторые пытались проскочить быстрее, не заплатив, на них не обращали внимания: значит, точно живые. А вот отклонения от ритуала нервировали всех, особенно, если человек, закопался перед турникетом, пытаясь правильно приложить магнитную карточку к желтому кружку.
Как раз перед тем, как им спуститься к кассам, там произошла небольшая стычка, хлопнул выстрел. Кондрат невольно шарахнулся назад, но окружавшие его беженцы не поняли здравых намерений, они вообще уже не рассуждали, просто шли в метро, самое безопасное место в Москве, и не выпустили парочку из своих рядов. Микешин дернулся еще раз, но поток оказался сильней. Тогда он неожиданно сообразил, как действовать: перепрыгнул через ограждение, подхватил девушку и перетащил ее тоже. Кто-то из работников метрополитена свистнул на него, Кондрат невольно улыбнулся; вместе с Настей они побежали по ступенькам вниз.
Достигнув станции, она обняла Микешина. Коснулась губами его губ.
– Спасибо. Я не ожидала, – Кондрат стоял перед ней молча, не подняв рук. Она отстранилась. – Куда мы теперь?