Нефедов, спускавшийся вслед за Пашковым в бильярдную, неожиданно наткнулся на крепкую спину премьера.
– До трех побед или до четырех? – уточнил Виктор Васильевич, прежде, чем открыть дверь.
– Мне кажется, вы никуда не спешите. Сегодня ведь заседание правительства в узком кругу в семь.
– Вы же на него не приглашены. Так что предлагаю вам последнюю возможность пообщаться вживую со всем довольным премьер-министром, покуда он не начал разносить нерадивый кабинет в своем духе.
Нефедов не нашелся, что ответить, но под напором Пашкова согласился играть до четырех побед. Когда-то он был кандидатом в мастера спорта по русской пирамиде, еще в институтские времена, кстати, неплохой был способ заработать на карманные расходы и на девушку, вот жаль только девушка, к тому моменту….
Оба взяли по шару, положили на сукно, ударили. Разбивать пирамиду выпало премьеру. Директор ФСБ сел в кресло, взвешивая в руке ореховый кий, покрытый фибергласом, с бронзовым наконечником и жесткой наклейкой. Для него несколько коротковат, впрочем, в киевнице все были под руку Пашкова.
Премьер разбил пирамиду удачно, биток упал в лузу, шары раскатились по бортам, как бы предлагая себя на выбор. Владислав Григорьевич посмотрел на часы, если положить на каждую партию по пять минут, Пашков освободит его быстро. Или нет, в следующем, довольно простом ударе он смазал, резка оказалась излишне сильной, перекрученный шар ударился в губу лузы и откатился к собратьям. Нефедов резко поднялся, подошел к столу. Высмотрел чужого, прицелился, ударил. Промахнулся. Странно, он не ожидал, что будет так нервничать при ударе; оглянулся на Пашкова, тот и не садился, стоял неподалеку, словно заранее знал, что оппонент промахнется.
Следующий его удар был точен. Всякий раз ставив свой шар у самой лузы на борт, он скатил еще два из общей кучи. Переменил позицию.
– Погода разгулялась, одно удовольствие смотреть. Наверное сейчас на Балтике хорошо. Когда все кончится, непременно туда сгоняю, знаете, хочется посидеть, – новый удар, шар с маху влетел в лузу, свояк остановился у губы, – в полном одиночестве, чтобы только ветер, стылое море и сосны над головой. По-моему что-то подобное мы заслужили.
– По-моему даже если все кончится прямо сегодня, – медленно произнес Нефедов, кружа, словно ворон, вокруг стола, – надо будет еще справиться с эпидемиями, от них-то никуда не денешься.
– Оставьте вы это хотя бы на сегодня, Владислав Григорьевич! – сквозь зубы произнес Пашков. – Ну неужели обязательно портить день. Вы мечтать совсем не умеете?
Нефедов вздрогнул и посмотрел на играющего. Пашков не оглядывался, он выцеливал шар, возможно, ничего особенного не имея в виду, хотя… это так не по-премьерски. Но ведь сегодня он и так на себя не похож.
– Если вы о сегодняшнем открытии, – осторожно начал директор.
– Я вообще. Что, никак не получается отвлечься? Или только русское народное средство, прошу прощения.
– Вы прекрасно знаете, я его не употребляю.
– Ну и прекрасно, я вот тоже, а в честь меня все равно водку назвали. Так что считайте это моим распоряжением: не тыкать кием куда попало, посматривая на часы, а нормально проиграть премьер-министру.
– Прикажете исполнять? – Пашков как раз промахнулся.
– Это уже другое дело. Ну давайте, Владислав Григорьевич, на вас первое лицо в государстве смотрит.
Первую партию Нефедов слил со счетом восемь – два. Во второй сумел навязать борьбу, заставив осторожного Пашкова дважды отыгрываться. Но все равно проиграл: восемь – шесть. Ставя пирамиду, премьер не мог удержаться от очередной колкости: