– Артем, хорошо, что вы здесь, вы в курсе…
– Да, Денис Андреевич, только что сообщили: Динора Назаровна вернулась. Хоть немного полегче стало.
Он посмотрел на меня как-то странно.
– Вы это серьезно говорите, Артем? – я опешил. – Динора Назаровна… да разве вы не знаете? Она же умерла неделю назад.
– Что, но я же слышал… постойте, тогда почему… о, господи! И почему же ее не кремировали? – я бросился к лестнице, остановился, вернулся. – Денис Андреевич, немедля в Кремлевский дворец. Связывайтесь с Жуковским, пускай начинают карусель. А я в гостиницу, по корпусам и предупредить охрану, – не заметив, что уже отдаю распоряжения президенту, я помчался вниз.
Трескотня автоматных очередей прямо на входе сенатского дворца заставила остановиться. Я спешно выглянул в окно и обомлел: к самым дверям приближались толпы мертвецов, сколько именно, сосчитать не представлялось возможным, десятки и десятки. Беспорядок стоял невообразимый. Встревоженные происходящим, многие работники аппарата президента, Администрации, выскакивали на улицу, прямо под шквальный огонь, ведшийся через Ивановскую площадь в направлении Боровицкой улицы, и, чуть дальше от Сената, по воротам Кутафьи. С криками забегали обратно, охрана тоже нервничала, поскольку оказалась не готовой к столь массовому нашествию, больше того, фактически проспала его. Лишь когда первая партия мертвецов прошла от ворот по улице, чуть не до самого здания Кремлевского дворца, вот тогда началась суматошная стрельба.
Некоторые стреляли прямо из окон. На лицах застыл немой вопрос – а что делают защитники снаружи? – ведь, все войска специально за несколько дней до второго прорыва, вывели наружу, теперь они располагались плотным кольцом на подъездах, в Александровском саду, на Красной площади, на набережной. В самих стенах оставались лишь немногочисленные охранники из гаража и вахта, чтобы работали дружней и надежней прикрывали, как в один голос заверяли Яковлев с Илларионовым, выведя всех своих молодцов за кирпичную стену, на третий день по гибели Пашкова. И теперь, когда молодцы из армии, спецназа внутренних войск и ФСБ куда-то подевались, оборона легла на плечи федеральной службы охраны, к чему последняя была вовсе не готова.
В первые минуты, как я понял, вообще ничего не происходило, кроме истеричной передислокации людей с оружием, кто-то включил и тут же выключил ревун. Наконец, пришедшие в себя охранники стали валить ряды мертвяков, шедшие, как мне показалось, со всех трех направлений. После нескольких минут отчаянной пальбы, перед зданием стало немного просторнее, я выскочил и тут же заскочил в гараж, столкнувшись нос к носу с Семеном Поздняковым.
– Что происходит? – кажется, мы спросили друг у друга одновременно. И оба нервно оглянулись по сторонам.
– Надо всех собирать в Кремлевский дворец. Кого еще можно. Там вертолет сядет, – крикнул я. И уже обращаясь к стрелявшим: – Пропустите, мне срочно надо к гостинице, – Семен крикнул, чтоб я не дурил, но я уже не обращал внимания на его слова, пробираясь к Боровицкой стене. За спиной снова затрещали автоматы, я даже не пригнулся. В мозгу стучала мысль, что я должен успеть, ведь со стороны Кутафьи мертвяков шло совсем немного, и отстреливать их пока вполне удавалось.
Я бросился к воротам, там дела обстояли куда хуже, мертвые шли потоком, однако снаружи еще продолжался бой. Я не понимал, что происходит, сложилось впечатление, что всех нас попросту закрыли вместе с не пойми как прорвавшимися мертвецами в Кремле, и уже отсюда не выпустят. Армия вроде как продолжала отстреливаться, даже применяла орудия. Но мертвые шли плотным строем, где-то по семь-восемь человек в колонне, медленно разбредаясь, как у себя дома по зданиям Кремля. Поняв, что до ворот мне никоим образом не добраться, я рванулся к стене, заскочил в ближайшую башню, ход наверх оказался неожиданно открыт, воспользовавшись этим, я взлетел на стену, и побежал мимо островерхих зубцов к Боровицкой башне. Со стороны дома на набережной ухнуло орудие, откуда-то из Замоскворечья, глухо, но убедительно, взрыв разметал часть Кремлевской набережной на этой стороне Москвы и обрушил несколько квадратных метров улицы в воду. В ход пошла тяжелая артиллерия, в чьих руках она находилась, сказать сейчас не представлялось возможным. Я подбежал к Боровицкой башне, высунулся меж зубьев стены; вид, открывшийся мне, ужасал, потрясал, завораживал.
– Матка Боска! – неожиданно вымолвил я, менее всего ожидая от себя такой реакции. Польские корни, давно позабытые, язык, который не учил никогда, проснулся как-то неожиданно, не в том месте и не в то время… хотя нет, именно там и тогда, где надо. Как я выкопал в архивах, мои предки прибыли в первопрестольную четыреста лет назад, еще вместе с Лжедмитрием Первым. И оставшись, должно быть, в точности как и я, глядели на подходящее к Кремлю войско гражданина Минина и князя Пожарского, прячась за зубцы тогда еще белоснежных стен. Ну и за разных бояр, скопившихся в Кремле и в том числе за Михаила Федоровича Романова, в январе следующего года провозглашенного царем.