– Вот именно, – согласился Денис Андреевич, не обращая внимание на протянутую книжицу, – вот именно. Сейчас Европа занята ураганом, а вот, когда они разберутся что к чему, им тоже будет не до веселья.
Надо сказать, заметка на сайте шла в колонке «Странные и забавные происшествия». У нас тоже вроде как начиналось именно с этого – странного и забавного. Покусанный бомж, ни с того, ни с чего скончавшийся. взорванные могилы – нечто необъяснимое. Если б не внимание Дениса Андреевича, вряд ли бы тогда следовало ожидать какой-то оперативности в прояснении этого вопроса. Но президенту известие виделось иначе. И этот случай в Ярославле – как разбередившаяся рана. Узнав о случившемся там, он не мог оставаться в бездействии. Словно еще раз доказывая что-то, ведомое только им двоим. Отцу и дочери. Ушедшей навсегда.
Как тогда казалось.
Я посмотрел на президента. Тот вынул платок, стер с лица крупные капли пота.
– Я планирую закрыть все кладбища, включая сельские и заброшенные, – глухо сказал он. – Сейчас переговорю с министром внутренних дел. А вечером придется созвать Совет Безопасности. Позвонить премьеру.
– То есть, вы ему еще не сообщали ничего? – президент качнул головой. – Где у нас самое серьезное положение?
– В ближайшем Подмосковье. В районе где расположены крупнейшие московские кладбища: Домодедовское, Хованское…. Там уже зафиксировано несколько случаев нападений. Несколько десятков, – уточнил я. – Но это судя по записям в блогах и на сайтах. Управление «К» пока борется, но скоро информации придется дать ход. Volens-nolens.
– Придется. Завтра министр внутренних дел сообщит о принятых решениях. Это если ничего экстраординарного не случится. Иначе придется подключать внутренние войска.
– Возможно, – тихо произнес я. И снова связался со своим компьютером. Сергей сбросил последние данные: тысяча шестьсот пятьдесят три кладбища, семьдесят пять случаев нападений, половина в московском регионе. Есть обратившиеся. Три больницы частично закрыты, пациенты переведены в другие госпиталя. В Домодедове, Химках и Южном Бутове. – Пока надо доводить до сведения рядовых сотрудников милиции, с кем им придется иметь дело. Ну и конечно, персонал поликлиник и больниц.
Я снова протянул ноутбук президенту. Денис Андреевич взял его, осторожно, словно боялся раньше времени взглянуть на экран. А буквально впился взглядом.
– Что это? – спросил он. Перед ним была карта Подмосковья, где красными флажками обозначались города с разоренными кладбищами, синими – со случаями нападений, черными – с уже известными случаями перехода в стан мертвых. Москва на ней оказалась в плотном кольце красного, начинавшейся от МКАД и заканчивавшейся двадцатым – двадцать пятым километром.
– Осада, – медленно произнес я.
Денис Андреевич закрыл ноутбук и, что есть силы, сжал голову руками.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
20.
– Брось автомат, – произнесла Манана, качнув винтовкой в сторону реки. Русский медленно распрямился. Неловко сделанная повязка на голове успела пропитаться кровью.
– В реку? И не жалко? – спокойно спросил он, ни взглядом, ни жестом не выдавая своего волнения. Ствол винтовки уперся ему в грудь, русский отступил на шаг и медленно отбросил автомат. Чистая вода речушки приняла его, было видно, как Калашников ложится на дно.
– Пистолет и гранаты. И нож. И другой, в правом ботинке.
Оружие поплюхалось следом. Вперед вышел Бахва, он решил допросить русского сам.
– Кто еще с тобой здесь?
– Никого уже. Ушли, – просто ответил русский, кажется, такое объяснение должно было расставить все точки над i.
– Куда?
– Операция закончена. Вы разве не видели? Вы же те самые наблюдатели, за которыми наши устроили охоту.
– Я жду ответа, – недовольно произнес Бахва. Кивнул сестре. Та подняла винтовку, нацелив ее на бедро русского.
– Сказать, что после вашего выстрела сюда прибегут толпы, значит, ничего не сказать. Река прочесывается. Вертолеты ушли на дозаправку. Не понимаю, на что вы еще надеетесь?
– Не твое дело. Отвечай.
– В места постоянной дислокации, в Абхазию. Осталась только моя рота и еще одна, для вашего поиска и уничтожения, – он произнес эти слова с тем издевательским спокойствием, которое пуще других выводит собеседника из себя. Бахва не сдержался, и ткнул его дулом в солнечное сплетение. Русский отшатнулся, он, кажется, был готов к удару.