Айк сидел на кухне, Барбара варила кофе. Она уже слышала о смерти Терри. Он спросил о Престоне, и девушка сказала, что свидетелей до сих пор не находится. Похоже, Хаунд Адамс сказал полиции, что Престон вообще к поножовщине не причастен, а был еще кто-то, сбежавший через заднюю дверь. Ножа так и не нашли, и Престона скоро освободят.
— Может, уже освободили, — добавила она, — просто я не знаю.
— Он бы, наверно, пришел сюда?
— Необязательно, он может быть у Морриса.
— Боюсь, они так и хотят, чтобы его выпустили.
Айк рассказал, что уже видел в городе каких-то родственников Терри. Барбара страшно перепугалась, словно ей и в голову не приходило, почему никто ничего не говорит полиции. Айк, почувствовав себя круглым идиотом из-за того, что сболтнул лишнее, уставился на продранный линолеум.
— Слушай, — начал он, помолчав, — я вот еще почему пришел — хотел спросить кое о чем.
Он поднял голову. Барбара смотрела на него, не выпуская из рук кофейную чашку.
— Ты говорила, Престон и Хаунд были партнерами. Что тебе еще известно? Не знаешь, случайно, что между ними произошло?
Она встала и подошла к шкафчику над холодильником. Пошарив по полкам, вернулась к столу с большой потрепанной картонной папкой, перевязанной темной ленточкой.
— Вот тут его вырезки. Когда я сюда переезжала, он многое повыкидывал. Это я вытащила из мусорного ведра. — Она положила перед ним папку. — Не знаю, найдешь ты здесь что-нибудь или нет, но можешь посмотреть. Сама я об их с Хаундом делах ничего не знаю. Знаю только, что они не разговаривают. Мы с Престоном пару раз встречали Адамса на улице, так они даже не смотрели друг на друга, притворялись, будто не видят. Странно все это, но в чем тут дело — понятия не имею.
Айк раскрыл альбом и начал смотреть вырезки.
— Ты говорила, Престон не здешний, что он сюда переехал.
Барбара кивнула.
— Он вроде бы из Лонг-Бич или откуда-то из тех мест. По крайней мере, его родители живут там. Представляешь, его отец — какой-то проповедник.
— Это он тебе сказал?
— Он не хотел говорить. Когда мы с ним сошлись, он вообще сказал, что его родители умерли. А потом один раз позвонила какая-то женщина и представилась его матерью. Я с него целый день не слезала, и он в конце концов признался. Вот тогда он и рассказал, что его отец — проповедник. Я спросила, почему он мне соврал, а он только плечами пожал. С расспросами к нему лучше не приставать, иначе взорвется.
— Знаю, — сказал Айк.
В папке оказалось кое-что интересное. Там были старые фотографии магазина. Оказывается, прежде он был вдвое меньше, а кирпичная стена, ныне разделяющая два зала, когда-то была фасадом. На одной фотографии на стене не было ничего, на другой — на ней красовалась эмблема — волна в круге и слова: «Оседлай волну».
Еще там было много фотографий Престона, большей частью вырезанных из журналов о серфинге. Тот же самый загорелый парень, которого Айк видел на фото в магазине. Теперь он понял, что имела в виду Барбара, когда говорила, что Престона знал каждый. Понял, пожалуй, и то, почему всех так удивило, как он изменился. Стройный изящный юноша. «Мистер Южная Калифорния». Татуировок у него тогда еще не было. Айк хотел было перевернуть страницу, но тут в рекламке какого-то фильма о серфинге его внимание привлекло одно имя. Объявление гласил о: «Победитель национального первенства Престон Марш в фильме Майло Тракса „Волна за волной“».
— Майло Тракс, — проговорил Айк, — это тот самый, которому принадлежит ранчо?
Барбара наклонилась взглянуть на имя.
— Не знаю. Я этого раньше не замечала.
Он рассказал ей о фотографиях в магазине, описал, как выглядел Майло Тракс. Она пожала плечами.
— Ничего не приходит на ум, но было время, в магазин забредали странные типы. Знаешь, такие немолодые, по всему видно, из большого города, вроде Лос-Анджелеса. О магазине всякое поговаривали, темные ходили слухи. Тогда как раз многие занялись наркотой, и вот вроде бы Хаунд и Престон здорово погрели на этом руки. Раскатывали по городу в новехоньких «поршах» и все такое. Хаунд, наверное, и сейчас этим занимается. У него здесь полно недвижимости. Разве купишь столько домов с одного магазина?