— Хорошо, — ответил Мойдарт. — В таком случае, господа, я вас оставлю. Выбирайте с умом, не отдавайте голосов в расчете на повышение или на благодарность. От сегодняшнего выбора во многом зависят ваши жизни. — Он сделал паузу и обернулся к молодому офицеру, упомянувшему о пушках. — Как вас зовут, сир?
— Бендегит Лоу, — ответил он.
— Что ж, Бендегит Лоу, назначаю вас полковником. Сколько человек потребуется, чтобы перехватить пушки и привезти их в Эльдакр?
— Двух сотен кавалерии хватит, милорд.
— Возьмите людей и отправляйтесь, как только проголосуете.
— Да, милорд.
Мойдарт повернулся и покинул собрание.
Как только он ушел, начался гвалт. Галлиот отошел к дальней стене, сел на пол, прислонившись спиной к мраморному постаменту, и на несколько сладких мгновений задремал. Вскоре к нему подошел один из офицеров:
— Сир, как, по-вашему, лучше организовать выборы? Галлиот позволил себе насладиться блаженной мыслью о том, как он выхватывает пистолет и пускает подошедшему пулю в лоб, а затем устало поднялся на ноги.
Устал не только Галлиот. На плечи Хансекера все сильнее давил вес прожитых лет. Левое плечо болело — к дождю, — на сердце было неспокойно. Он действительно радовался удачному исполнению плана Мойдарта. Но в том, как он устал убивать, Жнец не признался даже Подермилу. Весь прошлый день он провел в потайных коридорах замка, дожидаясь ночи. Потом, когда вражеские генералы уснули, он вышел и перебил всех во сне. Племянник Пинанса проснулся, пытался бороться, схватил Хансекера за руку, разрыдался, но все равно погиб.
«Сколько уже? — подумал он. — Скольких человек я убил для Мойдарта?»
Хансекер давно сбился со счета.
Ждут ли они его на том свете?
Он поежился и побрел к комнатам Мойдарта. Усталость овладела им настолько, что он забыл постучаться, просто толкнул дверь, переступил порог и замер в изумлении.
Мойдарт стоял у стола, голый по пояс, и наносил мазь на рубцы, покрывавшие все тело. Из длинного шрама на левом боку сочилась кровь. Он был настолько поглощен своим делом, что не заметил Хансекера, который бесшумно вышел, закрыл дверь и постучал.
— Кто там? — раздался резкий голос Повелителя Севера.
— Я, милорд, Хансекер.
— Подождите!
Хансекер отошел от двери и сел на деревянную лавочку. Раны выглядели свежими и наверняка причиняли невероятную боль. Как можно жить в таких мучениях?
— Входите! — крикнул Мойдарт.
Хансекер вошел. Мойдарт успел облачиться в серый шелковый халат и сесть за стол. Баночка с мазью осталась на месте, почти пустая.
— Подермил пришел в себя? — спросил Мойдарт.
— Да, милорд, но страх не покинул его. Зато лорд Гэз вырвался из ловушки.
— Он все еще в опасности. За ним пошлют погоню. А вам нужно как можно скорее отправиться на север.
Сердце Хансекера снова придавил тяжелый камень. Кто на этот раз?
— Да, милорд.
— Там живет женщина по имени Мэв Ринг.
— Я не убиваю женщин, — сказал Хансекер. Слова вырвались прежде, чем он успел сдержаться.
— Что? О чем вы говорите?
— Простите, милорд. — Хансекер потер усталые глаза и вздохнул. — Я устал от убийств и неверно вас понял.
— Вы передадите ей письмо от меня. Опишите ей, что происходит, и убедите в том, что против общего врага необходимо объединиться. Ее помощь жизненно важна, Хансекер.
— Какого рода помощь, милорд?
— Она богата и, как все кельтоны, не имеет права хранить свое состояние в банке, значит, у нее где-то припрятаны немалые запасы золота и серебра. В письме я попрошу… — Вдруг Мойдарт покачал головой. — Не так давно я приказал бы изъять ее добро, а саму Мэв — повесить. Впрочем, нет смысла сожалеть о безвозвратно ушедших днях. В письме я попрошу заём.
— Но зачем посылать меня, милорд? Здесь я нужнее. Теперь у вас немало солдат, готовых отомстить за Пинанса.
— Без сомнения. Однако никто другой не справится, Хансекер. Она вам доверяет. Вы сможете убедить ее, что мне можно верить, и каждый чайлин вернется к ней с процентами.
«Но правда ли это?» — подумал Хансекер. Мойдарт пристально посмотрел на него.
— Вы сомневаетесь во мне, Жнец?
— Я верно служу вам, милорд, и всегда был верен. Вы сомневаетесь во мне?
— Пока нет, — осторожно ответил Мойдарт.
— Тогда я буду откровенен. Я помог Мэв Ринг из-за Гримо. Он был хорошим человеком, героем. И я пообещал ей, что, пока я жив, никто не причинит ей вреда. Этого обещания я не нарушу. Великодушие мне не свойственно, и я уничтожу каждого, кто замыслит против нее плохое.
— Возраст сделал вас сентиментальным, Хансекер. Были времена, когда вам хватило бы сообразительности придержать эти мысли при себе. Но в нашем случае это несущественно. Я тоже преисполнен уважения к Мэв Ринг и обещаю вам, что не собираюсь причинять ей вреда.
— Благодарю, милорд.
— Вам нравился Гримо?
— Да, милорд. Он был… колоритным.
— Поэтому вы не рассказали мне правду о побеге Чайна Шады? Якобы вы не видели, что на вас напал Гримо? А потом еще и убили Бойларда Ситона, чтобы он не сообщил мне правду.
— Значит, Мулграв все-таки рассказал вам. Удивительно, какие сюрпризы иногда преподносит жизнь.
— Да, Хансекер, жизнь полна сюрпризов. Судя по всему, никто не хотел, чтобы Гримо поплатился за преступление. Нет, это был не Мулграв, а кельтон, арестованный за воровство. За сказку о том, что на самом деле случилось в ночь, когда Чайн Шада пересек пограничный мост, он хотел выторговать свою жизнь.
— Откуда вы узнали о Ситоне? — поинтересовался Хансекер.
— Я слишком хорошо знаю вас, Жнец. Если бы его убил кто-то другой, вы бы все горы перевернули в поисках виновника. Поскольку этого не случилось, значит, вы сами убили его.
— Вы удивительный человек, милорд. Почему вы не приказали меня повесить?
— Возможно, — улыбнулся Мойдарт, — в отличие от вас мне свойственно великодушие. — Улыбка исчезла с его лица. — Да, чуть не забыл. Найдите аптекаря, он где-то в подземельях. Выпустите его и скажите, что мои мази на исходе.
Предводитель ригантов Колл Джас был похоронен под раскидистым дубом, на склоне холма, обращенном к круглому дому. Летом листья дуба будут укрывать могилу тенью.
На похороны, которыми руководил старый воин Арик Айронлатч, собралось больше двух тысяч человек. Арик произнес трогательную речь о том, как покойный сплотил ригантов во времена господства варлийских захватчиков. Местные народы к югу от Эльдакра были вынуждены терпеть постоянные унижения. Все знали варлийские законы. Ни одному кельтону не полагалось владеть жеребцом выше четырнадцати ладоней. Ни одному кельтону не позволялось класть деньги в банк или брать кредит больше пяти чайлинов. Кельтон, у которого обнаружен меч, лук или пистолет, должен быть немедленно повешен как бунтовщик. Благодаря отваге и хитрости Колла Джаса на севере эти законы так и не вступили в полную силу.
Айронлатч говорил долго, вспоминал смешные истории из жизни Джаса, и собравшиеся внимательно слушали.
Сын Джаса, Бал, высокий рыжеволосый воин стоял у выкопанной ямы. Слезы катились по его щекам, он плакал беззвучно, по-мужски. Рядом стояли его сестра Чара с мужем, Кэлином Рингом. Чара взяла Бала за руку. К ним подошла Живущая и произнесла формулу прощания:
Завернутое в ригантское знамя тело Колла Джаса опустили в могилу. Райстер держался в отдалении, у него было тяжело на сердце. К нему подошел Фада Талис:
— Ты пойдешь на собрание?
Райстер пожал плечами и не ответил.
После Битвы за Ущелье, четыре года назад, Колл Джас и Кэлин Ринг столкнулись с тем, что ригантам пора менять военные традиции. Прежде воины просто собирались на поле брани и бросались в атаку. Это работало столетиями, пока враги пользовались той же тактикой. Но современное искусство боя, с пушками и шрапнелью, мушкетами и винтовками, копейщиками и уланами требовало иного подхода. Джас и Кэлин реорганизовали войско, теперь у ригантов появились офицеры и специальные отряды, усилилась дисциплина. У Райстера под началом было три сотни бойцов и он, как офицер, посещал военные советы. Однако сегодняшнее собрание носило другую цель. На нем вожди изберут нового предводителя. Райстер сильно сомневался, что его можно считать одним из вождей. В конце концов, у него нет имени.