- Я никуда не собираюсь уходить.
- Да, мы это уже установили, - вздохнул скрытый человек. - Ты собираешься оставаться здесь, пока не умрешь с голоду, черт возьми...
- Не умничай, - выплюнул Джеффрис. - Не надо, черт возьми, умничать со мной.
Майкл почувствовал, что трение в углу может вот-вот перерасти в насилие. Он не знал, стоит ли вмешиваться или просто держаться в стороне.
- Я понимаю, о чем ты говоришь, Стюарт, - осторожно сказал Карл. - Но нам нужно что-то сделать. Мы не можем просто сидеть здесь и ждать бесконечно.
Джеффрис выглядел так, словно отчаянно пытался придумать, что бы такое сказать. Может быть, ему было трудно разобраться в аргументах. Как вы могли применить какую-либо логику и порядок к такой мрачной и необъяснимой ситуации? Не в силах найти слов, чтобы выразить то, что он чувствовал, он начал плакать, и тот факт, что он не мог сдержать своих эмоций, казалось, еще больше разозлил его. Он вытер слезы тыльной стороной ладони, надеясь, что остальные не увидят, но прекрасно зная, что все заметили.
- Я просто не хочу туда идти, - воскликнул он, наконец-то будучи честным и выдавив свои слова между вздохами и рыданиями. - Я просто не хочу видеть все это снова. Я хочу остаться здесь.
С этими словами он встал и вышел из комнаты, отодвинув свой стул назад по полу. Он с грохотом ударился о радиатор, и внезапный шум заставил всех поднять головы. Через несколько секунд зловещая тишина снова была нарушена, когда дверь туалета захлопнулась. Карл секунду смотрел на мужчину в углу, потом пожал плечами, встал и пошел в противоположном направлении.
- Весь этот чертов мир разваливается на части, - сказал Майкл себе под нос, наблюдая за происходящим.
- Что значит разваливается на части? - тихо спросила Эмма. - Это уже случилось, приятель. Там ничего не осталось.
Он оглядел свое холодное серое окружение и оглядел каждую из пустых оболочек людей, разбросанных по этому месту. Она была права. Она была мучительно права.
6.
Мертвый внутри.
Хеншоу сидел один в темном углу кладовой, обхватив голову руками, и оплакивал жену и дочь, которых потерял.
Какой смысл было продолжать? Зачем беспокоиться? Эти двое были той самой причиной, по которой он существовал. Он пошел на работу, чтобы зарабатывать деньги, чтобы содержать и обеспечивать их. Он приходил домой каждый вечер, чтобы быть с ними. Он был предан им так, как он думал, никогда ни с кем не будет до того, как они сошлись с Сарой. И теперь, без всякой причины, предупреждения или объяснения, они исчезли в мгновение ока. И он даже не смог им помочь или удержать их. Его не было там, когда они умирали. Когда они больше всего нуждались в нем, он был за много миль отсюда.
Снаружи, в главном зале, он слышал стоны и крики других людей, которые потеряли все. Он чувствовал запах и вкус гнева, разочарования и полного замешательства других выживших, которые висели в холодном сером воздухе, как вонь гниющей плоти. Он слышал, как дерутся, спорят и кричат. Он слышал, как острая боль разрывает каждого из двадцати или около того разрозненных, отчаявшихся людей на части.
Когда шум стал невыносимым, он поднялся на ноги с намерением уйти. Он уже собирался уйти, оставив зал и остальных выживших позади, когда его разум быстро наполнился образами миллионов безжизненных тел, лежащих на улицах вокруг него, и он понял, что не может уйти. Свет снаружи начал меркнуть. День почти закончился. Мысль о том, чтобы оказаться на открытом месте, была достаточно ужасной, но оказаться там в темноте – потерянным, одиноким и бесцельно блуждающим – было слишком, чтобы даже думать об этом.
Он прислонился к двери кладовой и заглянул в главный холл. Яркий оранжевый солнечный свет сумерек лился в здание над его головой, освещая все ярким, почти флуоресцентным цветом. Заинтересовавшись источником света, он сделал несколько шагов из комнаты и обернулся. В наклонном потолке, прямо над дверью, было узкое световое окно. Кладовая, в которой он прятался, была пристроена как пристройка к первоначальному зданию, и когда он прибыл, то заметил, что у нее плоская крыша. Чувствуя, что побег близок, Хеншоу забрался на деревянный стол, вытянулся и распахнул люк в крыше. Он протиснулся внутрь и выбрался на битумную крышу.
Самый холодный ветер, который он когда-либо ощущал, подул на него, когда он стоял беззащитным на десятифутовой квадратной площади крыши. С самого дальнего края он мог видеть главную дорогу, ведущую в Нортвич, и мертвый город за ней. Двигая только глазами, он проследил за дорогой, которая уходила влево и направлялась в общем направлении Хэдли, небольшого пригорода, где он жил. Маленький пригород, где тела его любимой и ребенка лежали вместе в постели. В своем воображении он все еще мог представить их обоих, застывших неподвижно и безжизненных, их идеальные тела, испачканные темной, подсыхающей кровью, и внезапно ледяной ветер, казалось, стал еще холоднее. Некоторое время он раздумывал, не вернуться ли к ним. Самое меньшее, чего они заслуживали - это достойных похорон и некоторого достоинства. Боль, которую он чувствовал внутри, была невыносимой, и он упал на колени и обхватил голову руками.