Женщина повернулась и, пошатываясь, направилась к Карлу. Явно неспособная контролировать или координировать свои движения, она споткнулась о собственные неуклюжие ноги и чуть не упала, пошатнувшись в его сторону. Он отпрянул и толкнул ее на землю, чувствуя, как холодный пот выступил у него на лбу, когда жалкое и больное существо поднялось на ноги.
- Она нас слышит? – задумалась Кейт.
На самом деле она не собиралась задавать этот вопрос, она просто думала вслух.
- Не знаю, - ответил Майкл.
- Наверное, - сказала Эмма.
- Почему ты так думаешь?
Она пожала плечами.
- Из-за того, как она реагирует.
Ральф, который до этого нервно наблюдал из угла комнаты, обнаружил, что его все ближе и ближе затягивает в круг выживших.
- Но она не реагирует, - пробормотал он, его голос был нехарактерно легким и дрожащим.
- Я знаю, - продолжила Эмма. - Вот это я и имею в виду. Она ходит и двигается, но я не думаю, что она знает, почему и как.
- Это инстинктивно, - пробормотал Карл.
- Я начинаю так думать, - согласилась Эмма. - Она, вероятно, может нас слышать, но она больше не знает, что означают звуки, которые мы издаем. Держу пари, она все еще способна говорить, просто не может вспомнить, как это делается.
- Но она реагирует, когда ты прикасаешься к ней, - встревоженно пробормотал Пол Гарнер.
- Нет. Она вообще никак не реагирует. Она отворачивается, потому что физически не может продолжать двигаться в определенном направлении. Держу пари, она бы просто продолжала идти по прямой вечно, если бы на ее пути ничего не стояло.
- Господи, посмотри на нее, - пробормотала Кейт. - Ты только посмотри на нее. Сколько миллионов таких людей бродит по округе?
- Вы проверили ее пульс? - прошептал Майкл Эмме, который стояла рядом с ней.
- Вроде того, - ответила она таким же тихим голосом.
- Что это должно означать? - прошипел он, раздраженный ее неопределенностью.
- Я не смогла его найти, - прямо ответила она.
- Так что ты хочешь этим сказать?
- Я ничего не говорю.
- Так о чем ты думаешь?
Эмма взглянула на него и пожала плечами.
- Не знаю, - призналась она.
- Убери это отсюда, - нервно прошипел Гарнер со своего наблюдательного пункта в дверном проеме на безопасном расстоянии.
Майкл оглядел круг и заметил, что остальные внезапно либо уставились в землю, либо посмотрели на него. Чувствуя, что от него зависит сделать следующий шаг, он сделал шаг вперед и схватил больную женщину за руку. Он осторожно вывел ее из холла и повел обратно к двери, которую открыл свободной рукой. Он вытолкнул ее на солнечный свет и смотрел, как она, пошатываясь, вышла из здания и направилась обратно через автостоянку.
10.
Изоляция и отчаяние ситуации повлияли на всех выживших, на некоторых даже гораздо больше, чем других. Карл провел большую часть дня, пытаясь (безуспешно) наверстать упущенное во сне и (также безуспешно) забыть все, что происходило снаружи. Время тянулось невыносимо и мучительно медленно. Час теперь казался пятью, а пять часов - скорее пятьюдесятью. Когда солнце начало опускаться за горизонт, он снова выбрался из общественного зала и остался один на небольшом участке плоской крыши, который обнаружил накануне вечером.
На мгновение воздух стал чистым и освежающим, и он сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов, прежде чем теперь знакомые запахи смерти и горящих зданий быстро вернулись, донесенные до него прохладным и порывистым ветром. Позади него раздался внезапный неожиданный шум, и он обернулся, увидев Майкла, пытающегося пролезть через крошечное окно в крыше.
- Я тебя напугвл? - спросил он, выбираясь на крышу. - Извини, приятель, я не хотел. Я искал тебя и увидел, как ты исчез здесь и...
Карл покачал головой и отвернулся, разочарованный тем, что его маленькое убежище было обнаружено. В общественном центре личное пространство было в цене, и все они были ограничены всего несколькими квадратными футами каждый. Почти каждое движение, которое каждый человек делал в помещении, было видно всем остальным. Карл ненавидел это и с нетерпением ждал возможности выбраться на крышу и провести некоторое время в одиночестве. Маленькая квадратная крыша до сих пор была единственным местом, где он мог растягиваться, царапаться, топать, кричать, бить кулаками и плакать, не чувствуя, что ему приходится сдерживать свои истинные чувства из-за эффекта, который это могло оказать на других. Глупо, что почти все остальные были мертвы, и все же он все еще инстинктивно ловил себя на мысли, что несколько оставшихся людей могут подумать о нем, а не просто быть честным и верным себе. Последствия многих и многих лет обусловленности обществом должны были исчезнуть не за несколько дней.