Вокруг больше никого не было. Я остановился, а затем развернул фургон на дороге и поехал обратно к месту аварии. Все, о чем я мог думать, так это о том, что водитель будет винить меня за то, как я вел машину, и это будет его слово против моего и, Господи, если бы он подал на меня в суд, он вероятно, легко выиграл бы дело. Я продолжал думать, что потеряю работу и что мне придется объяснять боссу, что случилось, и... и, черт возьми, я даже не задумывался о том, что другой водитель может пострадать, пока не увидел, как он повалился на руль.
Я остановил свою машину в нескольких футах от места аварии и вышел, чтобы помочь. Мои ноги отяжелели – я не хотел смотреть, но знал, что должен. Подойдя ближе, я смог разглядеть всю степень повреждений машины. Он врезался в дерево с такой скоростью, что капот почти обернулся вокруг него.
Я открыл водительскую дверь (она была плотно закрыта, и мне потребовалось некоторое время, чтобы ее открыть). Водителю на вид было лет тридцать пять, и мне не нужно было прикасаться к нему, чтобы понять, что он мертв. Его лицо сильно ударилось о руль, раздробив нос. Его мертвые глаза пристально смотрели на меня, бросая на меня холодный взгляд, который заставил меня почувствовать, как будто он обвинял меня в том, что только что произошло. Кровь лилась из того, что осталось от его носа, и из широко открытого рта. Большую часть минуты густая алая кровь буквально лилась из тела и собиралась на полу вокруг ног мертвеца.
Я ни хрена не знал, что делать. Несколько секунд я просто стоял, как чертов дурак, сначала глядя вверх и вниз по безмолвной дороге, а затем, уставившись на струю пара, которая вырывалась из радиатора разбитой машины в холодный утренний воздух. Я почувствовал тошноту в животе, и когда шипение в конце концов прекратилось, все, что я мог слышать, был звук капающей крови. Прошло всего пару минут с тех пор, как я ел. Я снова оглянулся на тело и почувствовал, что теряю контроль над своим желудком. Я упал на колени, и меня вырвало в траву на обочине дороги.
Как только тошнота прошла, я поднялся на ноги и пошел обратно к фургону. Я потянулся к телефону, понимая, что хотя я ничего не мог сделать для бедняги в машине, я должен был все же что-то предпринять. Странным образом было проще осознать, что он мертв. Я мог бы просто сказать полиции, что ехал по дороге и обнаружил, что машина врезалась в дерево. Никому не нужно было знать, что я был рядом, когда произошел несчастный случай.
Чертов телефон не работал.
Я был там, в сельской местности, недалеко от крупного города, и не мог поймать сигнал. Я встряхнул телефон, помахал им в воздухе и даже ударил им о борт гребаного фургона, но не смог избавиться от сообщения "Нет обслуживания" на дисплее. Я плохо соображал. Я пытался набрать 999 три или четыре раза, но ничего не получалось. Сигнала не было. Телефон просто продолжал пищать мне в ухо: "сеть недоступна".
Так что, если никому не нужно было знать, что я видел аварию, я поймал себя на мысли, что никому не нужно было знать, что я был тем, кто ее нашел. Сейчас меня тошнит, когда я вспоминаю, что следующее, что я сделал, - это забрался обратно в фургон с намерением поехать домой. Я решил, что позвоню в полицию или кому-нибудь оттуда и скажу им, что видел брошенную машину на обочине дороги. Мне даже не нужно было рассказывать им о теле. Я предполагаю, что это, должно быть, были последствия шока. Обычно, я не такой бесхребетный ублюдок.
Я был в оцепенении, почти в трансе. Я забрался обратно в фургон, завел двигатель и поехал обратно в город. Я смотрел на разбитую машину в зеркало заднего вида, пока она не скрылась из виду, затем нажал на акселератор.
Дорога сделала еще пару поворотов, прежде чем выпрямилась и растянулась на полмили впереди меня. Я заметил другую машину на близком расстоянии, и вид этой машины заставил меня уступить нарастающему чувству вины и изменить свои планы. Я решил остановиться и рассказать водителю о том, что видел. В свидетелях есть безопасность, - подумал я. Я бы заставил их вернуться со мной на место аварии, и мы бы вместе сообщили об этом в полицию. Все будет хорошо.
Я был неправ. Подъехав ближе к машине, я понял, что она остановилась. Я притормозил и поравнялся с ней. Место водителя было пусто. В машине было еще три человека, и все они были мертвы: мать впереди и двое ее мертвых детей - сзади. Их лица были искажены выражением агонии и паники. Их кожа была бледно-серой, и я мог видеть на теле ближайшего ко мне ребенка, что между его губами и по безжизненной стороне лица стекала струйка крови. Я медленно повел фургон вперед и увидел, что в паре метров дальше по дороге, на асфальте распростерлось тело пропавшего водителя. Мне пришлось выехать на травянистую обочину, чтобы не наехать на него.