Внезапно испуганный, взволнованный и переполненный адреналином, Майкл вскочил, подбежал к окну и прижался лицом к стеклу. Он всмотрелся в темную ночь, надеясь на несколько тревожных секунд, что механические звуки, издаваемые генератором, подействовали так же, как классическая музыка в городе, привлекая внимание выживших, которые, в противном случае, остались бы в неведении об их прибытии на ферму Пенн. Он ничего не видел. Как только он очистил стекло, дождь снаружи и конденсат внутри снова закрыли ему обзор.
Остальные все еще спали. Быстро соображая, Майкл побежал на кухню и взял фонарик, который они намеренно оставили на комоде на всякий случай. Свет от фонарика был ярким, и он последовал за зыбким кругом света к задней двери дома, которую осторожно открыл. Он вышел на холодный вечерний воздух и огляделся, не обращая внимания на проливной дождь, который промочил его насквозь.
Вот оно. На этот раз ближе. Определенное движение вокруг генератора.
С колотящимся в груди сердцем он направился дальше в сад, к сараю, а затем остановился, когда был всего в паре метров от него. У стен небольшого деревянного здания собрались четыре растрепанные фигуры. Даже в тусклом свете и при отвлечении ветра, дождя и приближающейся грозы, было очевидно, что перед ним были еще четыре жертвы болезни, вируса или чего-то еще, что поразило население на прошлой неделе. Майкл с любопытством и беспокойством наблюдал, как одно из тел столкнулось с дверью. Вместо того, чтобы повернуться и, пошатываясь, снова уйти, как он ожидал, грязное существо вместо этого начало пробираться вокруг сарая, спотыкаясь и скользя по грязи.
Что-то было не так.
Майклу потребовалась большая часть минуты, чтобы решить, что было не так, а затем его осенило – они никуда не денутся. Эти чертовы твари постоянно двигались, но никуда не дeвались. Движения этих трупов были такими же нескоординированными и вялыми, как и у сотен других, которых они видели движущимися, но они определенно двигались вокруг сарая.
Когда три из четырех тел оказались в задней части сарая, временно не мешая, Майкл протиснулся мимо оставшегося и открыл дверь. Он проскользнул внутрь и, изо всех сил стараясь сосредоточиться на оглушительном шуме генератора, нашел панель управления, которая регулировала машину, и выключил ее.
Вытерев насухо лицо и руки грязным полотенцем и остановившись, чтобы отдышаться, Майкл вышел на улицу.
К тому времени, как он закрыл дверь сарая, он был один. Четыре призрачные фигуры растворились в ночной темноте.
23.
Несмотря на то, что Майкл лег спать в изнеможении, он проснулся, встал и оделся к шести часам следующего утра. Он провел еще одну неудобную и почти бессонную ночь, ворочаясь на жестком деревянном полу рядом с кроватью Эммы. Он был рад, что проснулся раньше нее. Она не сказала ничего такого, что заставило бы его подумать, что она возражает против его присутствия, но он был тихо обеспокоен тем, каковы, по ее мнению, были его причины. Независимо от того, о чем она могла думать, а могла и не думать, ему стало намного лучше не спать одному.
Несмотря на то, что до его двадцать девятого дня рождения оставалось всего пару недель, Майкл провел последние несколько темных часов, свернувшись калачиком в страхе, как испуганный ребенок. Его разум был полон иррациональных фантазий, подобных которым он не испытывал с тех пор, как ему исполнилось восемь или девять лет. В предрассветных сумерках он спрятался под одеялом от монстров, притаившихся под кроватью и за дверью шкафа, и обнаружил, что сидит в темноте, выпрямившись, уверенный, что что-то ужасное и неопознанное поднимается к нему по лестнице. В глубине души он знал, что это были не более чем глупые мысли, и что звуки, которые он мог слышать, были просто незнакомыми скрипами и стонами старого дома, но это не имело ни малейшего значения. Страх было невозможно игнорировать. В детстве его всегда спасала от кошмаров комната родителей, но не сегодня. Сегодня нечему и некому было помочь, и горькая реальность за дверью фермерского дома была хуже, чем любой кошмар, который он когда-либо видел.
Как только утренний свет начал проникать в дом, он почувствовал себя увереннее. Неприятный страх, который он испытал, быстро сменился неприятной глупостью, заставившей его почувствовать себя почти смущенным из-за того, что он был так напуган ночью. В какой-то момент только что прошедших долгих часов, когда завывающий снаружи ветер выл и хлестал по деревьям с невероятной и безжалостной свирепостью, он заткнул уши и крепко зажмурил глаза, всем сердцем надеясь, что заснет и проснется где-нибудь в другом месте. Хотя никто больше не видел и не слышал его, при холодном свете дня ему стало стыдно за то, что он позволил появиться искорке в своей дерзкой и высокомерной внешности.