Крепкие мужские руки несут меня до лифта. Стук его сердца… бьётся как птица. Нет, могу опять ошибиться.
Лифт. Квартира. Коляска, окно.
– В субботу приеду!
– Приезжай… мне все ровно.
– Приеду, – твёрдый ответ.
Звук закрытой двери, в душе лёд. Соврала себе и ему, зачем, никто не поймёт. Я привыкаю, я очень привыкла к нему и это страшно, я влюбилась, может, сказать маме?
Неделя тянется, какая вечность… бесконечность.
***
Осень.
Серое небо.
Мрачные тучи. В душе… тяжесть.
За окном идёт дождь. Продрогла… сыро… холод, а вдруг не приедет, бьётся сердечко, надежда, глупость, такие, как я, никому не нужны, таких не любят, не верь, не надейся.
Неделя прошла, не приехал. Так и знала.
***
Осень.
Серое небо.
Дождя нет, скупое солнце.
Приехал. Тихо говорят с мамой. Сердце моё встрепенулось… рада.
Подошёл, присел и смотрит… молчит.
– Свет… Светочка, я насовсем, я останусь… можно?
– Зачем?
Мои руки в его дрожащих, опущенная вниз голова, поднятая вверх снова. И торопливые слова слетают как птицы с деревьев. Шум в голове от слов.
– Я люблю тебя, слышишь, ты – моё счастье. Я с мамой со своей, и папа… свататься, там ещё тётя и дядя… Почему ты плачешь, ты злишься? Не рада, не веришь? Ответь мне, но, пожалуйста, не спеши с ответом, я буду ждать сколько скажешь, докажу…
– Дурак… не успеешь.
В глазах, удивление и горечь с тоской.
– Почему?
– Потому что люблю, понимаешь?!
– Можно я поцелую тебя?
– Целуй.
Робкий поцелуй на губах. В душе радость.
Осеннее счастье, осеннее счастье, за что мне такая награда?
Едем на кухню, вырывается глупый смешок, меня везут как королеву.
В кухне шум, смех… гости? Нет, сваты.
Маленькая, хрупкая женщина мне нам навстречу, согнулась, обняла крепко за плечи. Отстранилась.
– Здравствуй, дочка.
Вот так быстро уже дочка
В её глазах радость, счастье и слезинка, смахнула рукой.
– Я так рада и счастлива, что ты согласилась.
А как же презрение, ненависть, брезгливость, опять не верю, опять не понимаю, такое бывает? Да БЫВАЕТ такое?!
Володя с осторожностью пересаживает меня на стул… сам рядом садится. Чувствую тепло его плеча, улыбаюсь, смущаюсь, щёки покрылись румянцем, застыдилась. Закрыла рукой лицо, кручу головой, пожимаю плечами. Отняла руки от лица, смотрю на Володю, он тоже смущён и румянец на щеках, как дети, стыдимся, стесняемся.
– У меня будет белое платье и… фата, не верю… ущипните, – сказала вслух, сердце замерло.
Неожиданный щепок за правую ногу. Нога дёрнулась.
– Ой… больно же, – недовольно говорю Володе.
Смотрю на него, бледное лицо и широко распахнутые глаза.
– Повтори, – тихо и хрипло говорит он.
– Что повторить? – Не понимаю.
– Стоп, не трогай. А вы оказывается ленивица, моя красавица.
Из-за стола поднимается один высокий мужчина, почти копия Володи, это его отец или дядя? Медленно подходит к нам, немного склоняясь и правой рукой опираясь об столешницу.
– Ты почувствовала только щепок… – спрашивает он, – или ещё что-то?
Растерялась, не помню. Хватаю воздух ртом и молчу, моргая глазами.
– Так, понятно.
Что понятно, почему ленивица? Выходит из кухни, набирая на телефоне, с кем-то говорит, сначала тихо потом громко, быстрыми шагами то заходит, то выходит из кухни. Чего он мечется, чего так волнуется, даже орёт? Перевожу взгляд на маму и маму Володи, услышав сначала всхлипывание, а потом громкое рыдание. Мама плачет, её плечи трясутся, мама Володи её обнимает и вытирает свои глаза. Плачут? Почему?
– Володя, чего они?
– Ты раньше чувствовала в ногах… боль или покалывание?
– Нет.
Улыбка… его глаза светятся радостью, восторгом.