Он рассуждал бы еще и дальше, но надо же в конце концов послушать, что говорят другие.
— Ну, господа, — произносит молодая хозяйка, — Теперь, мы наверняка услышим ворох новостей, как городских, так и деревенских.
— О-о, госпожа Тоотс, — восклицает Киппель, сверкая глазами, — городские новости вы можете даже увидеть!
— Как так?
— Да именно так. Когда-то вы были моей доброй клиенткой, то бишь покупательницей, вот мы и сейчас можем так же обделать небольшое дельце. Одну минуточку, дорогая госпожа, я мигом открою свой рюкзак.
— Хорошо. А пока вы это делаете, я поставлю на огонь немного кофе. Сегодня такой сырой и сильный ветер пробирает до самых костей, непременно надо выпить чего-нибудь горячего. Правда, сейчас на улице работы почти нет, но в такое переходное время тело особенно чувствительно и боится холода.
«Ну, — думает Кийр, — если уж такое плотное тело холода боится, то что же тогда должна сказать моя кочерга Юули?»
В комнату входят сын хозяев Лекси и батрак Мадис.
Оба останавливаются возле дверей, словно бедные родственники, лицо мальчика раскраснелось, палец — во рту.
— Ну, проходите, проходите, — Тоотс закуривает папиросу. — Что это вы застеснялись. С дядей Кийром и с дядей Либле вы знакомы, да и третий господин тоже не зверь какой-нибудь. Идите взгляните, сколько славных вещичек у этого городского дяди с собой! Поди знай, может быть, мы купим у него что-нибудь и для себя.
Мадис и Лекси робко приближаются к обеденному столу, предприниматель уже успел разложить там свой товар.
— Послушайте, господин Тоотс, — Киппель нацеливает очки на хозяйского сына, — если я не ошибаюсь, этот малыш ваш тронный наследник. Не так ли?
— Точно так, — отвечает Тоотс и, обращаясь к Лекси, говорит: — Подойди, сынок, поздоровайся с городским дядей!
— Да-да, — разглагольствует Киппель, — то-то я смотрю, да, что многие черты лица мне знакомы, вылитый отец и вылитая … Ну, одним словом — дитя своих родителей, как принято говорить. Подойди сюда, сынок, посмотри-ка, я подарю тебе этот маленький перочинный ножичек: им очень удобно будет карандашик точить, когда пойдешь в школу.
Глаза Лекси загораются. Ой, какой малюсенький и красивый ножичек, а ручечка такая синенькая, как уклейка!
— Спасибо! — громко вскрикивает мальчик, хлопнув ладошкой доброго дядюшку из города.
— В добрый час, в добрый час, сынок! Смотри только не потеряй его, он маленький и легко может выскользнуть из кармана.
Нет, Лекси его не потеряет, такой красивый ножичек — как можно! Пусть и мама посмотрит, до чего интересная эта маленькая вещичка!
— О да, очень! Смотри-ка, добрый какой дядя из города! — И подойдя к столу, Тээле восклицает: — Ог-го-о, тут целая лавка раскинута! Так всего много, что глаза разбегаются.
— Ну-у, госпожа Тоотс, товара у меня было значительно больше, когда я вышел из города, многое уже продано по дороге.
— Хватит и нам! — Тээле смеется. — Но чего же мы ждем, Йоозеп?
— Гм … — бормочет Тоотс. — Дюжину ножей и вилок, как в тот раз … к свадьбе. Как ты думаешь? Они пригодятся в хозяйстве.
— Хорошо, — сразу же соглашается хозяйка. — Так тому и быть: дюжину столовых ножей и вилок. Так. А еще мне нужны иголки и нитки, и для швейной машинки и …
Хозяйка набирает для себя из товара Киппеля довольно-таки объемистый пакетик и лишь после этого заявляет, что на этот раз все.
— Благодарю, госпожа Тоотс! — Киппель вежливо кланяется.
Тоотс улыбается; он рад, что его жена сегодня в таком прекрасном настроении. Когда «домашние» настроены миролюбиво, на сердце становится теплее. — Ну, а ты, Мадис, чего ждешь? — спрашивает он у батрака. — Купи и ты чего-нибудь.
—Я бы и купил, — батрак чешет подмышкой, — да в воскресенье все денежки в Паунвере промотал.
— Ну так и быть, — произносит Тоотс решительно, — я одолжу тебе в счет жалованья — выбирай!
Мадису и выбирать не нужно; он с удовольствием взял бы вон тот складной ножик. Старый уже никуда не годится.
— Заметано! А ты, Либле?
— Деньги не-ету, — отвечает звонарь по-русски и сворачивает себе цигарку толщиною в жердь.
— Подумаешь — деньги; небось, я и тебе одолжу.
— Дорогой господин Тоотс, — звонарь прищуривает свой глаз и едва заметно усмехается, — мне ведь вроде как ничего не надобно. Мой складной ножик …
Пусть не прикидывается! Торговец как раз здесь и…. и баста. Ведь он, Либле, вообще-то в жизни ничего не купит, ежели ему домой не принести да в руки не сунуть. Есть, правда, один товар, который он покупает еще как часто, но гм-гм, это отнюдь не то, что надо.
— Ну так и быть! Возьму два столовых ножа и две вилки. Хватит. Порадую немного и свою старуху. Хоть я и знаю, что это всего-навсего обезьянья игра, но … пусть оно будет так; небось, в обезьяну и прежде играть доводилось.
Кашлянув, Тоотс смотрит в окно.
— Тебя, старина Кристьян, — говорит он, словно бы сам себе, — никак не поймешь толком: ты вроде бы весь тут, весь до донышка, в то же время …
— Че? Как?
— Имей терпение! И я тебе растолкую когда-нибудь… Когда мы будем с глазу на глаз. А ты, Йорх? Не приглянулось ли и тебе что-нибудь?
— Я уже купил дома.
— Да, да, господин Кийр уже дома купил, — подтверждает предприниматель Киппель. — Нынешним днем я совершенно удовлетворен. Если у меня сегодня больше не купят даже игольного ушка, все равно я буду доволен. И, тряхнув бородкой, добавляет. — Да-а, видно, не зря говорят, что паунвереский край — из зажиточных, что здесь живут сами и другим жить дают. Как я вижу, для таких разговоров есть основание.