— Вряд ли отец разрешит. Да и сегодня, если бы ты не зашел за мной, он не отпустил бы меня.
— Как, тебе не разрешают выходить? А мы-то думали, что тебе самому нравится сидеть дома! — с удивлением сказал Цзюе-минь.
— Отец обо мне заботится. Он говорит, что у меня слабое здоровье и мне лучше спокойно сидеть дома. Как-то он заикнулся было о том, чтобы я ходил к вам заниматься, но, увидев, что здоровье мое ухудшилось, больше уже не вспоминал об этом, — уныло пояснил Мэй.
Цзюе-минь подумал, что юноше в семнадцать лет не пристало так говорить, слова Мэя произвели на него неприятное впечатление, но он не стал спорить и спросил:
— Почему же дядя не пригласит врача?
Мэй покраснел и ничего не мог ответить. Лишь через некоторое время он промямлил:
— Я ведь не болен. Отец говорит, что если я спокойно поживу год-другой, то все будет в порядке.
— Но ведь ты уже больше года живешь спокойно, и сейчас тебе должно быть лучше, — с иронией заметил Цзюе-синь. Он в душе осуждал этого юношу за то, что тот заблуждается.
Помолчав, Мэй смущенно произнес:
— А мне уже лучше.
Цзюе-синь, опасаясь, что Цзюе-минь снова начнет нападать на Мэя, вмешался в разговор:
— Мэй, возьмись-ка за весла.
— Я не умею, греби лучше ты, — покачал головой Мэй.
— В таком случае, Цзюе-минь, ты возьми весла. Я больше не буду грести, — сказал Цзюе-синь и неторопливо встал.
Девушки, которые были на другой лодке, увидели, что Цзюе-минь меняется местами с Цзюе-синем. Всегда находчивая Шу-хуа рассмеялась:
— Цзюе-синь, что ж ты не гребешь? А я как раз собиралась соревноваться с тобой.
— Ну, это очень просто. Соревнуйся со мной, — с вызовом ответил только что севший на весла Цзюе-минь.
— С тобой не буду. Ты — вроде Цзюе-ина: гребешь так, словно за тобой кто гонится, — со смехом отказывалась Шу-хуа.
Все засмеялись.
— Где уж тебе до меня! Я тебя обгоню в два счета! — подзадоривал сестру Цзюе-минь.
Ну, это мы еще посмотрим! Не думай, что я стану терпеть насмешки и меня можно испугать, — задорно, с гордостью отвечала Шу-хуа и тотчас же сильным ударом весел послала лодку вперед.
— Вот теперь я узнаю свою сестру, — захлопал в ладоши Цзюе-минь. Он вовсе не собирался догонять ее и не спеша работал веслами.
— Барин, что же вы не догоняете барышню? — спросила с кормы Ци-ся.
— Не стоит, Цзюе-минь. Приятнее плыть тихонько, — сказал Цзюе-синь.
Отплыв немного, Шу-хуа заметила, что Цзюе-минь не догоняет ее. На лбу у нее выступили бусинки пота, руки слегка ныли. Она почувствовала усталость. Бросив весла, она крикнула:
— Цзюе-минь, ты проиграл! Струсил, не решился догонять!
Цзюе-минь что-то прокричал в ответ, но Шу-хуа не расслышала.
Впереди с одной стороны был павильон, с другой — высокая каменная стена, а вдалеке виднелись силуэты арочного моста и беседки в центре озера.
— Барышня Шу-хуа! Давайте пристанем у павильона, — предложила Цуй-хуань.
Шу-хуа не отвечала: ее внимание было приковано к лодке Цзюе-миня. Цинь, занятая разговором с Юнь, машинально ответила: «Хорошо». Цуй-хуань направила лодку к павильону и причалила прямо под его окнами. Вокруг были заросли лотоса, и летом, во время их цветения, поверхность воды казалась сплошным зеленым ковром, усыпанным розовыми цветами.
Цзюе-минь, услышав, как хвалится Шу-хуа, вдруг оживился и приказал Ци-ся:
— Греби сильнее! Мы сейчас их догоним! — и с силой налег на весла. Две пары весел дружно ударяли по воде. Оба гребли с увлечением. Цзюе-минь не прислушивался к разговору Цзюе-синя с Мэем, они разговаривали очень тихо. Он любовался окружающей природой. Вскоре их лодка приблизилась к павильону.
— А, Цзюе-минь! Наконец-то! А я тебя заждалась, — самодовольно и насмешливо протянула Шу-хуа.
— Это не считается. Вот теперь мы посостязаемся, — покачав головой, сказал Цзюе-минь и, подзадоривая ее, добавил: — Ну-ка, берись за весла. Чего здесь стоять? Погоди! Проиграешь, не пеняй тогда на меня.
— Э, нет, меня не проведешь, — смеясь возражала Шу-хуа. — Остановись, я с тобой соревноваться не буду.
— Ты не хочешь, а я хочу. Жду тебя у рыболовной беседки, — подзадоривал ее Цзюе-минь, едва сдерживая смех. Он налег на весла, и лодка тронулась.
— Видишь Цинь, как Цзюе-минь меня обижает? Говорит, что этот раз не считается. Ты проучи его как следует, — сказала Шу-хуа, выместив свою досаду на Цинь, когда лодка Цзюе-миня отплыла.
Цинь слегка покраснела, но притворилась, что не понимает:
— Какое это имеет отношение ко мне? Что ты меня приплетаешь?
— Потому что Цзюе-минь слушается только тебя. Кто, как не ты, может его проучить? — возразила Шу-хуа.
— Господи, вот и договорились. Погоди, я укорочу тебе язык, — сердилась раскрасневшаяся Цинь.
— Серьезно? — поддразнивала Шу-хуа.
— Юнь, посмотри-ка на нее. Взрослая девушка, а ведет себя, как девчонка. И ни побранить ее нельзя, ни высечь. Просто не знаю, как ее проучить, — словно не слыша Шу-хуа, обратилась Цинь к Юнь.
Юнь, не выдержав, прыснула, Цуй-хуань и Шу-чжэнь тоже рассмеялись.
— Не слушай ее, Юнь, а то попадешь впросак, — засмеялась Шу-хуа, и, не желая оставаться в долгу, продолжала спорить. — Вы только послушайте ее. Цзюе-минь и то не осмеливается говорить со мной таким тоном. — И увидев, что Цинь не обращает на нее внимания и смотрит на каменную стену, заносчиво сказала: — Цинь, мне действительно хочется, чтобы ты меня проучила. Я сама знаю, что слишком плохо разбираюсь в приличиях.
— Не мне тебя учить, — притворяясь рассерженной, ответила Цинь.
Шу-хуа знала, что Цинь не может на нее сердиться, а умоляюще заговорила:
— Цинь, моя милая сестричка, моя хорошая сестричка, моя самая лучшая сестричка…
Рассмеявшись, Цинь обернулась и насмешливо сказала:
— А, теперь по другому запела!
Все снова рассмеялись, а Шу-хуа, сдерживаясь, продолжала:
Младшая сестра не умеет разговаривать с людьми. Она обидела старшую сестру. Она умоляет старшую сестру не обижаться. Старшая сестра может побить меня. Я никогда больше не буду так поступать.
— Барышня Цинь, послушайте, как жалобно говорит барышня Шу-хуа. Простите ее на этот раз, — со смехом вступилась Цуй-хуань за Шу-хуа.
— Так и быть, на этот раз прощаю. Но в следующий раз наказание будет тяжелое, — шутя пригрозила Цинь.
— Слушаюсь, — почтительно ответила Шу-хуа и шепотом добавила: — На этот раз простила, а в следующий раз и подавно ничего не будет, — чем опять рассмешила всех.
— Шу-хуа, это хорошо, что ты смеешься с утра до вечера, наверно поэтому ты такая полненькая. А посмотрите, какая худенькая Шу-чжэнь. — Цинь сказала это, чтобы отомстить Шу-хуа и одновременно напомнить о Шу-чжэнь, которая все время молчала. Она участливо взглянула на Шу-чжэнь: ее бледность была скрыта пудрой и кремом, но от глаз, впалых щек и складок у рта так и веяло печалью.
Юнь не обращала внимания на Шу-чжэнь, ее мысли были заняты Шу-хуа:
— У Шу-хуа действительно на редкость жизнерадостный характер. А нам и хотелось бы лишний раз посмеяться, да не хватает духу. Интересно, в чем секрет ее жизнерадостности. Я бы с удовольствием поучилась у нее.
— Одни говорят, что я завзятый оптимист. Другие, что я веду себя не так, как подобает девушке. Третьи, что я грубиянка. А мне кажется, что я такой человек: серди меня — я не умру от этого, пугай — не запугаешь, — самонадеянно заявила Шу-хуа и приказала: — Греби, Цуй-хуань, мы едем. — Она направила лодку на середину озера, Цуй-хуань налегла на весла.
— Если это правда, то это в высшей степени похвально. Не надо только все время хвалиться, а то лопнешь, — подзадоривала. Цинь.
— Не веришь? Подожди, сама увидишь, — выпалила Шу-хуа, работая веслами.
— Шу-хуа, я не люблю льстить. Но твой характер действительно заслуживает восхищения. Нам до тебя далеко, — с завистью произнесла Юнь и подумала: если бы у ее сестры Хой был такой же характер, ее не постигла бы столь печальная участь. Грусть наполнила ее сердце.