Та испуганно вскрикнула, отшатнулась и мягко осела на палубу. К ней тотчас устремились Мальстрём с Вирским: первый был встревожен, второй с трудом сдерживал смех.
— Алина, ты ведешь себя по-свински! — обрушился на девушку Мальстрём, попутно успокаивая свою пергидрольную ассистентку, сидевшую с перекошенным ртом, сопевшую и конвульсивно дергавшую себя за бусы.
— Вы же восхищались этой крысой, — сухо сказала Алина.
— Но не живой же! — обиженно всхлипнула Нора.
— Алина, ты можешь быть серьезной хотя бы изредка, в порядке исключения? — удрученно вздохнул Мальстрём.
— Вы же не Уайльда ставите, — парировала та. — Поверьте, вам не понравится, если я буду серьезной.
— Несносное создание! — задребезжала керамическая Крюгерша. — Я с самого начала говорила… — Она с отвращением покосилась на крысу: — Немедленно убери отсюда эту гадость!
— Да ладно вам, — вмешался Вирский. — Она со мной.
— Это его добрая знакомая, — Алина аккуратно уложила крысу на перевернутое ведро.
— Это моя Прекрасная Дама.
Мальстрём наблюдал за ними с въедливым интересом практикующего инженера душ. На палубу высыпали взбудораженные гости во главе с Зумом; Леман с Красивой Укулеле, безраздельно поглощенные друг другом, замыкали шествие. Блондинку утихомирили и совместными усилиями уложили в шезлонг. Окруженная юными пажами, она нежилась в лучах их вежливого внимания; случай с крысой вывел ее на авансцену, подставил под мощные лучи софитов. Алина незаметно отступала за спины собравшихся, видимо, в надежде избежать печальной участи рабыни рампы. Не тут-то было. Мальстрём с магрибской хитростью цапнул ее за запястье:
— Давайте попробуем почитать. Коротенький отрывок. Только найдем тебе подходящего партнера.
— Думаю, я справлюсь, — вызвался Вирский.
— Неудачная идея, — ощетинилась Алина.
— Почему? — удивился Мальстрём.
— Я не доверяю докторам. Врач — враг человека. Особенно психиатр.
— Я буду нежен, — пообещал Вирский с сардонической ухмылочкой.
— Вы психиатр? — миролюбиво вклинился Мальстрём.
— Учусь на психиатра.
— Где?
— В Медакадемии, по обмену.
— О, замечательно.
Повисло неловкое молчание.
— Давайте не будем ссориться и почитаем пьесу, — примирительно призвал Мальстрём.
Он раздал указания и листки с машинописным текстом пьесы. Зрители расположились полукругом и молчаливо внимали. Алина держалась настороженно, как человек, в каждом движении и слове собеседника подозревающий подвох. Вирский снова нацепил сардоническую ухмылочку; глаза, однако, не смеялись. Казалось, все вокруг заражено неясной нарастающей тревогой, которая снедала и актеров, и зрителей, и реку, и соседние суда, и тополя вдоль парапета, вскипавшие всей кроной под напором ветра. Белый пузырь метеозонда дрейфовал в сторону порта.
Алина с Вирским читали, сохраняя убийственную серьезность, словно соревновались в выдержке и невозмутимости; то сближались, то отдалялись, совершая сложные, многоходовые военные маневры. Во время одного из таких сближений они соприкоснулись костяшками пальцев, задержавшись на какой-то миг, — жест вроде бы невинный и обыденный, но настолько личный и саморазоблачительный, что перепад температур ощутили все присутствующие и стали переглядываться в поисках причины перемены климата. Мальстрём следил за действом с азартом сумасшедшего ученого, засевшего в лаборатории среди реторт и проводков, всецело поглощенного показателями приборов и предвкушающего грандиозные открытия. Он не сводил с Алины цепкого взгляда, дотошно фиксирующего все ее реакции на раздражитель, в качестве которого невольно выступал Вирский; судя по удовлетворенному выражению лица, реакции эти не обманули ожиданий режиссера.
Вирский остановился у Алины за спиной, взял ее за плечи и с мягким нажимом повернул к себе лицом:
— Посмотрите на меня.
— Не «на меня», а «на нее», — поправила бдительная Нора. — Внимательней, пожалуйста.
Вирский не шелохнулся. Алина отстранилась, упершись ему ладонью в грудь:
— У тебя там что-то сильно стучит.
— Что бы это могло быть?
Несколько секунд они смотрели друг на друга с наэлектризованной пристальностью.
— Что это за отсебятина? — зацокотала Крюгерша.
Алина сунула руки в карманы и отошла к столу. Вирский ответил Крюгерше шутливым покаянным жестом. Мальстрём, в отличие от педантичной ассистентки, встретил преступное отклонение от первоисточника с большим воодушевлением: казалось, он не слушает, а лишь наблюдает, как зритель немой фильмы, не замечающий стараний тапера и броских интертитров.