Мы быстро проскочили круглый дворик с чашей фонтана и нереидами в нишах и нырнули в арку, украшенную маскароном в виде свирепого, округлившего рот бородача. Арка выводила на мост с тритонами, которые, как глашатаи, торжественно трубили в морские раковины. Мост впадал в просторную площадь с каменными скамьями и стелами с университетским статутом по периметру. Отсюда открывался панорамный вид на громаду Университета: массивный купол с фонарем на барабане, шестиколонный портик и надпись на фронтоне: «Видеть. Чувствовать. Выражать». На парадном крыльце белели три хладно-мраморные девы, олицетворяя сей геральдический девиз; застывшие в патетических позах статуи являлись своеобразной антитезой буддистским трем обезьянам. С крыльца ниспадала лестница с трезубцами фонарей у подножия. Исполинские ступени были рассчитаны, очевидно, на ногу олимпийца, в которого, напитавшись знаниями, со временем должен превратиться пигмей-студент. Прямо на ступенях были вырезаны доски для игры в шашки.
Софийский холл представлял собой мраморную арену под колоссальным куполом, опоясанную многоярусными аркадами. Верхние этажи соединялись между собой сводчатыми галереями и мостиками без балюстрад, повисшими над мраморной бездной. По коридорам скользили, развеваясь мантиями, профессора и студенты в беретах, спешившие на дневные или ночные лекции. Желающий вкусить нектар и амброзию знаний мог заблудиться по пути к заветной цели, нанизывая залы, плутая в анфиладах арок, между колонн и статуй, нередко оборачивающихся живыми людьми. Человек чувствовал себя незваным гостем в этой сводчатой пещере с бесчисленными штольнями, тоннелями и лазами. Все эти античные руины и спелеологические чудеса имели сугубо прагматичное предназначение: галереи, лестницы и залы вели в библиотеки, лаборатории, аудитории-амфитеатры, читальни, служебные помещения, квартиры студиозусов и служебного персонала. От главного здания-амфитеатра лучами расходились другие корпуса Софии.
Шестой этаж и первый соединяла странная труба. Это похожее на гигантский водосток сооружение было вакуумным лифтом, сконструированным студентами архитектурного факультета. В отличие от старомодного пневмолифта, как поршень, натужно ползающего вверх-вниз по шахте, этот был тоннелем с обтекаемой капсулой на магнитной подвеске, скользившей по трубе бесшумно и почти без трения. Студенты с ветерком летали между этажами, как бобслеисты по ледовым горкам; преподавательский состав не жаловал это экстремальное скольжение, бобслею предпочитая лестницы. К сожалению, ночью лифт не работал, так что на шестой этаж пришлось взбираться по старинке.
На шестом этаже под присмотром многоокого коменданта и целой своры дрессированных филеров жили стипендиаты и казеннокоштные студенты. Мы свернули на мужскую половину и шли по коридору, когда дверь одной из комнат распахнулась, выпустив безликого субъекта в серой рясообразной мантии. Он бросил на Алину тусклый взгляд и заструился в сторону лестницы. Когда серый субъект растворился в сумерках, мы устремилась к той самой комнате, которую он мгновение назад покинул.
— Что, попалили? — спросила полушепотом Алина.
Зум лежал на кровати, заложив руки за голову, и курил, выпуская в потолок виньетки дыма, словно флегматичный дракон на отдыхе. На койке справа от окна сном праведника спал курчавый лобастый юноша с хлыщеватыми усиками, похожий на молодого Дюка Эллингтона.
— Сделали внушение, — Зум осмотрел косяк и с мстительным наслаждением затянулся.