— Если бы подобное состояние души изображал не истинный поэт, он наполнил бы эту строфу описанием внутренних чувствований, томлением, непонятным желанием и тому подобным. Но поэт-живописец схватывает в своем предмете только те черты, которые, так сказать, осязательны. Он знает, что художник должен давать отчет о внутреннем состоянии души посредством наружных действий.
Маленький звон прокатился от дальних рядов, но был едва расслышан Петром Александровичем, в увлечении своей репликой отмечавшим стихотворные строки. Нелюбимый им и по мненью многих лишенный мелодичности скрип грифеля о доску звучал неприятным фоном его стремительно воплощавшейся мысли. Айна подумала, что побоялась бы теперь увидеть свое отражение — ее без того порозовевшее лицо стало, должно быть, совсем пунцовым. Уши горели так, будто она окунулась в холодную воду и вдохнула соленой свежести майского залива. Едва удержав рассыпавшиеся дробинки на коленях, она завязала их в платок, отчаянно измяв его края, и неверной рукой потянулась к одной из бусинок, откатившейся в сторону.
5.
Нет, она решительно не могла больше изобретать каких-то изысканных фраз, и сама затея эта показалась ей вдруг вычурной и горделивой. Айне необходимо было дать исход растущему восторгу и переливающейся благодарности, и она искала лишь словесной формы, в которую их можно было бы облечь. Она больше не боялась выдать свои чувства, уже обрисованные и проговоренные, но даже желала этого. Присутствие Петра Александровича, вынесши ее на мгновения будто на берег реки-времени, вновь вернуло в нее и сказалось какой-то странной тоской, точно в каждой минуте теперь сквозил призвук скорого прощания — с его звучным голосом, размеренными шагами и приветливым светлым лицом. Айна подумала о том, что профессор приехал сюда ненадолго и едва ли ей представится скорая и легкая возможность вновь встретить его. Она чувствовала, как буря внутри не оставляет ей ничего, кроме силы шагнуть навстречу и протянуть между ними ниточку — пусть самую тонкую, как лесная паутинка, заронить в его памяти хоть несколько слов, сказанных так скоро созревшим к смелости сердцем. Она была совершенно честна в этом перед собой и равна себе, лишь инстинктуальный страх смутить такой искренностью образованного и светского, во многом далекого от ее культуры человека, внушал ей осторожность. Теперь девушка перебирала в уме свои скромные знания словесности не как средство показаться заметной, но прибегала к ним, как к единственному источнику помощи в ее дерзновенном неотменимом намерении.
Петр Александрович, уставши за час на ногах, сидел за преподавательским столом, заполняя необходимые бумаги. Большинство слушателей разошлись, но несколько человек выстроились у доски, каждый в ожидании минутки профессорского внимания к своему предмету. Поднимая глаза от журнала к чернильнице и невольно щурясь, Плетнев взглядывал из-за стоявших перед ним молодых людей на пустеющую аудиторию, силясь разглядеть свое видение, будто силой мысли желая внушить ему явленные очертания и отчаянно боясь упустить. Тотчас корил себя за то, что отвечал недостаточно взвешенно, пусть и вопрос был пустяковый, и вместе с тем боролся с досадливым чувством обделенности и неполноты, которое испытывал, не в силах оставить долг ради желанного поиска. Он заметил, как чуть приподнялся в кресле — старался унять волнение, будто обманывая самого себя, что уже на полпути в своей устремленности. Это невольное движение так остро и живо напомнило ему собственные студенческие годы, что он слегка даже отвлекся и забылся в увлеченном ответе.
— Скажите, профессор, правда ли, что в «Водопаде» Державина изображена наша Иматра? — с заметным акцентом и неуверенно, но с искренним любопытством обратился к нему высокий юноша в студенческом мундире.
— Я мог бы ответить вам, что там описан другой водопад дальше по течению реки Суны, но, согласитесь, едва ли такое сведение прибавит что-то к нашему впечатлению от этого чудесного образца поэзии? Я убежден, что художественные образы представляют в совокупности своей как бы вторую природу со всеми вечными ее законами. Да, если следовать Платону, она является подражанием действительности, но предстает нам в преображенном виде. Так что все частное, взятое из окружающего нас мира, в искусстве обобщается, перенимает от различных предметов какие-то невычислимые нами черты и переплавляется в создания ясные, полные и живые.