-… Недаром рядом выстроили заведение вод. Она течет с гор, и это самый чистый и целебный источник в округе, — продолжала девушка. — Для обихода мы пользуемся, разумеется, колодцем. Но мне несложно сделать две версты всякий день, чтобы привезти кувшин, — матушка привыкла к этой воде, и она идет на пользу ее здоровью.
Почему-то при этих словах перед мысленным взором Петра Александровича предстала чистая чухонская изба с рассыпанным по полу ельником, запах которого тонко переплетается с теплым древесным; висящими под потолком пучками трав и круглыми лепешками национального сухого хлеба. Он подумал о том, что вдруг становится так близко к тому почти сказочному укладу жизни, предстающему перед ним со страниц «Листков из Скандинавского мира», что печатал Грот в его журнале. Но должен был признать, что интерес его теперь вызван не одним исследовательским любопытством.
Ленский смиренно устроился у ног профессора, и тот вглядывался в его внимательные круглые глаза, будто стремясь безмолвно выспросить у пса что-нибудь о его хозяйке. Несмотря на многолетний опыт преподавания, искусство задавать вопросы в эту минуту покинуло Петра Александровича. Он чувствовал себя немного взволнованным и удивленно оробевшим перед беззащитным профилем девушки, сосредоточенным на дороге. Она казалась хладнокровной, как молчаливое небо, затаившее дождь, но ничем пока не выдававшее себя.
Шпиль Никольского собора уже показался над низкими крышами, где среди бревенчатых построек все чаще встречались покрытые черепицей. Петр Александрович молчал, не заботясь о скором окончании пути, которое даже не было обозначено между ним и его спутницей. Ему хотелось предаться этому неисчислимому времени предстояния дождю, мысль о котором из снисходительной усмешки сделалась в нем доверяющим знанием.
— Петр Александрович, — повернула голову Айна, — куда вас отвезти?
Спутник ее отозвался не сразу, и она осторожным взглядом скользнула по его виску, заметив тонкие серебристые пряди в русых волосах, небрежно забранных за ухо и выбившихся под ветром. Ей почему-то вспомнилась хрупкая паутинка среди дремлющих сосновых веток, поймавшая утренний луч.
— Угол Николаевской и Богоявленской, — отвечал профессор, будто споткнувшийся в своих мыслях об эти слова наяву, — дальше довольно крутой подъем в гору, я проделаю его пешком. Решил поселиться на одном из самых возвышенных мест в городе, чтобы вдоволь налюбоваться лучшими видами.
Айна лишь коротко кивнула и обратила взгляд на дорогу, легонько понукая лошадь. Петр Александрович не стал подавлять разочарованный выдох — он надеялся на какой-то встречный вопрос, продиктованный хотя бы этикетом. Но ему все полнее приходилось убеждаться, что эта девушка чужда всякой условности, но не настолько непосредственна, чтобы высказать подлинный интерес. Как ни нравилось ему собственное любование заключенной в ней тайной, ему хотелось получить какой-то уверительной залог того, что он сможет продолжить искать ее разгадки.
Айна укрылась в себе — она переживала непонятный трепет в близости этого человека. Будто, налегке познакомив его с Ленским, она проговорила о себе гораздо больше, чем могла представить, и расположила его так же поделиться собою, но он остановился на полпути. И вместе с тем ей не давало покоя чувство припоминания, вызванное мягким светом из уголков его глаз. Внутренне усмехнулась, вспомнив миф о Гиперурании — нет, первая их встреча случилась гораздо ближе — в мире литературы, которую Платон так безжалостно называл копией с копии. Но Айна была стойко уверена, что словесные образы часто бывают сильнее и подлиннее самой действительности. Повинуясь привычке своего ровного приветливого нрава, она отвечала на вопрос Петра Александровича, но не решилась заговорить ни о чем сама. Она боялась, что невольный намек на тревожащее ее чувство пошатнет хрупкий купол доверчивости, окутавший их.
До перекрестка, где профессору предстояло выходить, оставалось всего несколько десятков саженей. Повинующимся дороге жестом он сжал лежавшую на коленях шляпу — близость дома и невольно рисующиеся заботы впереди отвлекли его от настоящей минуты. Но, обернувшись к своей спутнице, он заметил каплю дождя в ее волосах, волнисто спускавшихся на плечо, и вгляделся в эту крохотку воды, будто она могла содержать в себе что-то, кроме отсвета тусклого неба. Тут же Петр Александрович почувствовал маленький холодок, оставивший влажные следы на его щеке и запястье.
— Дождь! — довольным, даже торжествующим тоном провозгласил профессор, будто это его предчувствие исполнилось. Воплощенность слов Айны в этом явлении природы, равно постигшем их обоих, показалась ему единственной ниточкой, тонко сотканной в воздухе, которую он решился задеть.