Писатель. Нет, никого.
Камал. Ну, не важно. Кого–нибудь найду. У меня прекрасная идея. Пока. Не забудь застраховаться.
Камал уходит.
Писатель. Дерзкое утверждение жизни — залог бессмертия мгновенной вспышки. Вот мы и есть эти вспышки. Я должен написать пьесу о притязаниях на бессмертие мгновенных вспышек — Амала, Камала, Бимала. И Индраджита.
Входит Индраджит.
Индраджит, чем оправдано твое притязание на бессмертие?
Индраджит. Что, что?
Писатель. Это я просто так. Манаси видел?
Индраджит. Нет еще. Мы с ней договорились встретиться в том парке.
Индраджит уходит.
Писатель. Ну да, в том парке. Под лохматым деревом. Так много слов. Так много надежд. Все осталось на этой траве. На зеленой траве рождается жизнь, растет, устает, переплетается с другой жизнью… Индраджит и Манаси. Опять будут сидеть в этом парке на зеленой траве, разговаривать. Опять слова, но слова стареют. Они повторяются снова и снова. Но это не важно. Пойдем посидим на зеленой траве. Там так хорошо пахнет разогретой землей. Оставим на траве еще немного слов, посидим под розовым сиянием закатного неба.
Вошла Манаси. Она сидит рядом с Индраджитом. Они разговаривают. Писатель — в сторонке.
Индраджит. Может быть, мы теперь не скоро увидимся.
Манаси. Почему?
Индраджит. Я собираюсь уехать.
Манаси. Ты и так уже не живешь в Калькутте.
Индраджит. А теперь собираюсь уехать совсем далеко. За границу.
Манаси. Куда?
Индраджит. В Лондон.
Манаси. В Лондон? А работа у тебя там будет?
Индраджит. Ничего не знаю. Есть только деньги на билет. И я получил письмо, что меня принимают на вечерние курсы. Паспорт готов, документы в порядку а работу я себе найду.
Манаси. А если не найдешь?
Индраджит. Устроюсь как–нибудь. Я же один — прокормлюсь.
Манаси (помолчав). Индра, сколько ж ты так будешь бродить с места на место?
Индраджит. Сколько сил хватит.
Манаси. Тебе это нравится?
Индраджит. Нет.
Манаси. Тогда почему?
Индраджит. Что — почему?
Манаси. Почему ты не устроишься в жизни?
Индраджит. А мне это понравится?
Манаси. Не знаю.
Индраджит. И я не знаю. А вообще, дело в том, нравится или не нравится. Жизнь не для того предназначена, чтобы нравилось.
Манаси. Индра!
Индраджит. Что?
Манаси. Ты бы успокоился, если бы женился на мне?
Индраджит. Не знаю. Теперь уже не знаю. Раньше знал.
Манаси. Ты на меня никогда не сердишься?
Индраджит. Раньше сердился. Теперь уже нет. Ну, кто знает, что получилось бы из нашего брака? Может быть, мы даже дружить бы перестали.
Манаси. Может быть, у нас установились бы другие отношения, даже лучше нынешних.
Индраджит. Не знаю. Я без конца думаю, думаю, спорю с собой, что–то себе доказываю, в чем–то себя убеждаю и всегда возвращаюсь к тому, с чего начал. Возвращаюсь к этой короткой фразе — «не знаю». Я так устал. Мне надоело думать, спорить, доказывать и убеждать. Я же все равно ничего не могу сделать. Мне все надоело. Я устал. Мне все время хочется спать.
Пауза.
Манаси. Давай погуляем.
Индраджит. Давай.
Они встают с травы и медленно уходят. К центру сцены усталыми шагами подходит писатель.
Писатель. Я устал.
Отложим все эти вопросы.
Дай мне отдохнуть
Среди теней глубокого сна.
Что толку в словах?
Что спорить с ветром?
Я устал размышлять,
Я хочу отдохнуть
Один
Среди теней глубокого
Сна.
Я устал искать,
Я так и не понял,
Что я в мире искал.
Я устал от усталости,
А планета тяжелая.
Все лежит неподвижно и мертво.
Я устал не спать
Над могилой смерти
И лживых надежд
Бытия.
Хватит проблем!
Хватит вопросов
И размышлений!
Я хочу отдохнуть
Среди теней глубокого сна.
Акт III
Амал, Бимал и Камал играют в карты. Каждый говорит по фразе, после чего бросает карту на стол. Камал берет со стола три карты. Идет игра.
Амал. Пятнадцатого августа тысяча девятьсот сорок седьмого года Индия добилась независимости.
Бимал. Мы освободились от оков британского империализма.
Камал. Мы готовы создать независимое общество.
Амал. Капиталистической системе — конец.
Бимал. Фашизм — путь к уничтожению мира.
Камал. Важнее всего — сохранить индивидуальность.
Амал. Демократией ничего нельзя добиться.
Бимал. Диктатура плоха в любой форме.
Камал. Простые люди всюду страдают.
Амал. Вся страна погрязла в коррупции.
Бимал. Правительство никуда не годится.
Камал. Власть разлагает, а абсолютная власть ведет абсолютному разложению.
Амал. Политика — грязное дело.
Бимал. Каждый должен заниматься своим делом.
Камал. Живи и дай жить другому — вот лучшая политика.
Амал. А повышения я так и не получил.
Бимал. Квартиру мне дали паршивую.
Камал. Из моей прекрасной идеи ничего не вышло.
Амал. Жена болеет.
Бимал. Сын провалился на экзаменах.
Камал. Отец умер.
Амал. Черт знает что.
Бимал. Не жизнь, а свинство.
Камал. До чего все опротивело.
Амал. Бимал…
Бимал. Камал…
Камал. Амал…
Амал. Бимал…
Бимал. Камал…
Камал. Амал…
Слышен громкий голос писателя.
Писатель. И Индраджит!
Амал. Как жизнь, поэт?
Бимал. Как жизнь, поэт?
Камал. Как жизнь, поэт?
Никто из них не поднял головы. Они продолжают играть в карты.
Писатель. Вчера получил письмо от Индраджита.
Амал. Что пишет?
Бимал. Он, по–моему, где–то за границей?
Камал. Он разве еще не вернулся?
Писатель. Сдал последние экзамены.
Амал. Правда? Рад за него.
Бимал. Теперь вернется, получит приличную работу.
Камал. Ну еще бы! С иностранным–то дипломом!
Писатель. Хотите, прочитаю вам письмо?
Амал. Ну что ж, пожалуй.
Бимал. А длинное письмо?
Камал. Не важно, в конце концов, длинное или короткое.
Писатель начинает читать письмо. Игроки не обращают на него внимания. Они продолжают играть.
Писатель. Калькутта, Бхопал, другие города, опять Калькутта, Лондон. Прошлое — кругами и кругами, как будто вращается огромное колесо. Но это только кажется. На самом деле это не колесо. Движение идет как будто по спирали. Каждый виток чуть выше другого. И в этом трагедия. Трагедия знания. Я вижу, я познаю, я понял, я отбрасываю. Мне нужно что–то новое — и все равно я все время чего–то жду, жду невозможного. Я все еще продолжаю думать, что это — еще не все. Наступит день — и случится что–то настолько ослепительное, что все померкнет в сравнении с этим. Упрямый, нелепый, невыносимый сон! Он мне упрямо снится. Даже когда я не сплю.
Входит Индраджит. Он останавливается возле писателя. Амал, Бимал, Камал продолжают играть в карты. Писатель не отрывает глаз от письма. Индраджит начинает говорить.
Индраджит. Я добился всего, что хотел. И оказалось, что я хотел не этого. Вот в чем истина. Я еще многого добьюсь. А когда добьюсь, пойму, что мне не это нужно. Вот в этом тоже истина. Прошлое и будущее. Все еще направлено в разные стороны, потому что мечта не умерла. Когда она умрет, будущее и прошлое сольются воедино. Тогда настоящее сможет прекратить заглядывать в будущее, в нелепой надежде. Настоящее тогда станет конечной геометрической точкой. Называется эта точка — смерть.
Вошла Манаси.
Манаси. Смерть?
Индраджит. Да, смерть. Смерть — это счастливое событие. Многие люди счастливее всего, когда умирают. Для них завтрашний день слился со вчерашним. И они счастливы в смерти. Все равно же я умру. Почему же не сегодня?