А что, если пойти да постучаться к ней в дверь? Грузин ведь ходил, и они не хуже. Уличной девке все едино, кто к ней ходит. Решив так, приятели встали и, укрыв поплотнее головы накидками, двинулись в путь! Они шли быстро, не разбирая дороги, молча шлепая по лужам, так что, подойдя к дому, даже вспотели, несмотря на холод. Унтер–офицер налег на калитку — щеколда была не задвинута. Теперь осталось нащупать входную дверь. Они пошли вдоль стены, шаря по ней руками. Ветер лепил им прямо в лицо слипшиеся комья снега. «До утра зарядил!» — пробормотал один из них.
Наконец руки мужчин, скользившие по кладке кирпича–сырца, наткнулись на деревянную доску. Вот и дверь! Дернули — крючок не спущен. Вошли в дом. После резкого ветра, от которого сводило дыхание, здесь им показалось особенно тихо.
— Эй, Эмине!
Ответа не последовало. В поисках коробки со спичками унтер–офицер стал рыться в карманах. В тишине слышно было, как под его пальцами ключ звякает о табакерку. Вот нащупал полупустую коробку, чиркнул спичкой о наждачную бумагу — спичка не зажглась, видно, отсырела. Он стал пробовать спички одну за другой — вместо огня вылетали фосфоресцирующие искры, синими молниями прочерчивали тьму комнаты и гасли. Наконец слабый ленивый язычок пламени, окруженный густым облаком дыма, как бы нехотя осветил комнату.
В углу на сложенной вдвое рваной циновке кто–то лежал. Нашлась–таки! Они с радостью бросились к лежащей фигуре. Спичка погасла, но теперь она была уже не нужна. Унтер–офицер первым шагнул в угол, вытянув вперед руки.
— Ой, да она холодная как лед, — послышалось его испуганное бормотанье.
Труп Эмине закоченел. Должно быть, она уже несколько дней лежала здесь мертвая. Тьфу, пропасть! Чтобы окончательно убедиться в ее смерти, солдат тоже пощупал тело.
— Опоздали мы, подохла! — вздохнул он.
Они постояли немного, мысленно проклиная обманувшую их надежды женщину.
— Что ж, пошли! — сказал один.
Словно очнувшись вдруг от дурного сна, они затопали к выходу, толкаясь в дверях, вывалились на улицу и с ругательствами удалились, быстро затерявшись в снежной мгле.
Перевод с турецкого Л. Дудиной
Михаил Нуайме
Старейшему писателю Ливана, одному из родоначальников современной литературы Арабского Востока, Михаилу Нуайме исполняется девяносто лет (родился в городе Бискинта 22 ноября 1889 г.). М. Нуайме получил разностороннее образование: после окончания школы на родине учился в России, в Полтавской семинарии (1906–1911 гг.), затем окончил филологический факультет Вашингтонского университета в 1916 году и несколько месяцев посещал университет города Ренна во Франции, где оказался в составе экспедиционного корпуса во время первой мировой войны. После десятилетнего пребывания в эмиграции в США, — там М. Нуайме принимал активное участие в литературном кружке, возглавляемом Джебраном Халилем Джебраном, — вернулся на родину в 1932 году.
Путь писателя Михаила Нуайме сложен, творчество его многогранно — драматург, новеллист, романист, автор многочисленных эссе и общественно–политических статей, критик и историк литературы. Наиболее известные произведения писателя: драма «Отцы и дети» (1918), сборники статей «Сито» (1929) и новелл «Было — не было» (1937), повести и романы «Встреча», «Мирдад», «Последний день», исследования о Дж. –Х Джебране (1934), автобиографическая трилогия «70 лет». Мировоззрение писателя формировалось под влиянием весьма разных, порою противоречивых, литературно–общественных явлений и тенденций. Сначала было увлечение русской литературой, прежде всего учением Л. Н. Толстого о нравственном совершенствовании человека, о неприятии войны и насилия, затем — самыми разными литературными направлениями, возникавшими после первой мировой войны в литературах Америки и Европы, потом было длительное творческое содружество с Дж. –Х. Джебраном — их объединяли и общность идейных исканий, и приверженность арабской романтической школе, и последующее увлечение идеями суфизма, которое отрицало официальные церковные догмы.
Наши читатели знакомы с творчеством Михаила Нуайме. его реалистические новеллы были переведены на русский язык и опубликованы в сборниках «Рассказы писателей Востока» (1958), «Современная арабская проза» (1961), «Современная арабская новелла» (1963), наконец, в книге М. Нуайме «Ливанские новеллы» (1959).
Публикуемые ниже рассказы взяты из сборников разных лет. Рассказ «Часы с кукушкой» — из книги «Было — не было» (1937), новелла–притча «Два солдата» — из сборника «Абу Батта» (1959). Эта новелла характерна для позднего творчества писателя. В ней выражен протест против несправедливости войны, которую ведут власть имущие, желая защитить свои богатства и посылая народ страны убивать людей, к которым тот не испытывает никакой вражды. Автор утверждает: «Человек рожден, чтобы жить, чтобы любить жизнь и жизнью побеждать смерть…»
Часы с кукушкой
У меня хранится письмо, полученное мною в начале мая 1922 года. От кого оно, не знаю, но, судя по марке, письмо пришло из маленькой ливанской деревни. Я читал его, перечитывал и наконец решился опубликовать, такое сильное оно на меня произвело впечатление.
«Вчера все жители нашей деревни, и стар, и мал, проводили в последний путь своего земляка. Были на похоронах и священники — один из восточной, другой из западной церкви. Каждый бросил на могилу горсть земли, соленой от слез.
Великим обычно считают того, кто пишет прекрасные книги, сочиняет стихи, воздвигает памятники, совершает открытия на благо человечества. Ничего этого не сделал покойник. И все же он был велик и останется великим для нас навсегда. Вы спросите: отчего? Да оттого, что он потерял себя, а затем нашел вновь. Он сражался против часов с кукушкой и одолел их. Одолеть часы с кукушкой мог лишь тот, кто поистине велик.
Он пришел в нашу деревню два года тому назад. Никто его тогда не знал, да и по сей день не знает так, как знал его я.
Ты ливанец и хорошо знаком с нравами ливанских деревень. Ливанец никогда не закроет дверь перед человеком, нуждающимся в куске хлеба. Но непременно его обо всем расспросит. Кто он? Откуда? Зачем пришел?
Поэтому на следующий же день все уже знали, что чужак американец, что зовут его Томас, что родился он в Ливане, а потом уехал за океан, два десятка лег трудился там и вот, вконец обессиленный, вернулся на родину, чтобы доживать свой век в нашей деревне.
Увидев его, я сразу же почувствовал притягательную силу его глаз, они словно звали и манили, но гордый, неприступный вид предостерегал: «Не подходи!»
Мы подружились. И он раскрыл мне свою душу. Ливанцы очень любят давать прозвища, ведь в прозвище всегда отражается сущность человека. Наградили прозвищем и Томаса и стали звать его Абу Мааруф, что означает и «справедливый», и «благородный», и «вежливый» — словом, человек, обладающий всеми самыми лучшими качествами.
Вскоре все жители деревни полюбили Абу Мааруфа. Он стал для нас товарищем, советником, судьей. Теперь уже никто больше не помышлял об уходе из родной деревни. Абу Мааруф научил нас любить свою землю и небо над ней, ее воздух и воду, ее скалы, ручьи, ее горы, потому что сам все это безгранично любил. Без родины нет жизни, говорил он, кто не предан своей земле, тот не полюбит и чужую землю, какой бы богатой она ни была.
Вот некоторые из высказываний Абу Мааруфа: «Земля тебя одевает и кормит. А разве можно жить без одежды и без пищи? Брось в землю зерно, она возвратит тебе десять. А как она пахнет! С ее ароматом не сравнится аромат самых лучших духов! Пусть тело будет грязным, лишь бы душа была чистой. Но еще лучше, если и тело и душа, чистые, как у земли. Прикоснись к ней, и сам очистишься.