Бирюза прекратила работу и встала. Она его всегда недолюбливала.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила она. — Вы себя плохо чувствуете?
— Не трогайте меня, — сказал Амадис. — Меня ударил один из рабочих.
— Может быть, вы приляжете?
— Тут уж мне ничем не поможешь, — сказал Амадис. — Я имею в виду — физически. Что касается всего остального, то я им еще покажу. — Он сделал вялое телодвижение. — Я хотел бы поговорить с Дюпоном.
— С кем, с кем? С Дюпоном?
— Это повар археолога.
— Откуда мне его взять?
— Наверное, он все еще с этим пакостником Толстеном… — пробормотал Амадис.
— Может, вы хотите что-нибудь выпить? — спросила Бирюза. — Я могу заварить кактусовый чай.
— Нет, — сказал Амадис. — Ничего не надо.
— Как скажете.
— Спасибо, — поблагодарил Амадис.
— Я делаю это не потому, что хочу доставить вам удовольствие. Я вас очень не люблю.
— Знаю, — сказал Амадис. — Но ведь принято считать, что женщины хорошо относятся к гомосексуалистам.
— Это те, которые мужчин не любят, — сказала Бирюза, — или те, которые любят всех подряд.
— Говорят, что с гомосексуалистами они чувствуют себя в безопасности, никто к ним не пристает и т. д., и т. п…
— Может быть, если они красивые, — сказала Бирюза. — Но лично я не боюсь, что ко мне вдруг кто-нибудь пристанет.
— А кто к вам здесь пристает, кроме Анна?
— Это вас не касается, — сказала Бирюза.
— Неважно, — возразил Амадис. — В любом случае Анн и Анжель теперь работу потеряли, я их уволил.
— Анн ко мне не пристает, — сказала Бирюза. — Я с ним сплю. Он меня ласкает, мнет мне все тело.
— А Анжель к вам пристает?
— Да, но только потому, что я сама этого хочу, — сказала Бирюза. — Он не такой крепкий, как мой друг. И потом, Анн мне сразу больше приглянулся — с ним проще.
— А с Анжелем сложно? Понимаю, он дурак и лентяй. Но внешне он лучше Анна.
— Нет, — возразила Бирюза. — Мне больше нравится Анн. Но Анжель тоже ничего.
— А вы могли бы с ним переспать?
— Конечно! — сказала Бирюза. — Сейчас уже смогла бы. Анн мне теперь мало чего может дать.
— Я вас так расспрашиваю, потому что мир этот для меня такой странный, такой далекий, — сказал Амадис. — Я хочу понять…
— Вы что, вдруг вспомнили, что вы мужчина, потому что вам в пах дали? — поинтересовалась Бирюза.
— Мне очень больно, и в таком состоянии я не способен воспринимать иронию, — сказал Амадис.
— Когда же наконец вы перестанете считать, что все над вами смеются? — воскликнула Бирюза. — Если бы вы только знали, как мне все это безразлично.
— Ладно, не будем об этом, — отмахнулся Амадис. — Итак, вы сказали, что Анжель к вам пристает. Это вам неприятно?
— Нет, — сказала Бирюза. — Это что-то вроде запасного варианта.
— Но он, наверное, ревнует к Анну.
— Откуда вы знаете?
— Я рассуждаю по аналогии, — сказал Амадис. — Вот я, например, точно знаю, что бы я сделал с Толстеном.
— А что бы вы сделали?
— Убил бы, — сказал Амадис. — Долго бил бы ногами в живот, чтоб там было кровавое месиво.
— Анжель не такой, как вы. В нем меньше страсти.
— Кажется, вы ошибаетесь, — сказал Амадис. — Он ненавидит Анна.
Бирюза испуганно взглянула на него:
— Вы что, действительно так считаете?
— Да, — подтвердил Амадис. — И это плохо кончится. Но мне, по большому счету, никакого дела до этого нет. Я не хотел вас расстраивать.
— Вы говорите об этом так, как будто действительно что-то знаете, — сказала Бирюза. — Наверное, хотите, чтобы я на это купилась. Напускаете на себя таинственность… Только со мной этот номер не пройдет.
— Ничего я не напускаю, — возразил Амадис. — Я страдаю и кое-что в жизни понимаю. Кстати, как там у вас с работой?
— Я все закончила, — сказала Бирюза.
— Сейчас вы получите новое задание. Возьмите блокнот.
— Кажется, вам уже лучше, — сказала Бирюза.
— Щебенку привезли, — сообщил Амадис. — Надо подготовить расчетную ведомость для водителей грузовиков и предложить им поработать на строительстве железной дороги.
— Они не согласятся.
— Пишите служебную инструкцию, — сказал Амадис. — Я знаю, как сделать так, чтобы они согласились.
Бирюза на три шага приблизилась к своему столу и взяла блокнот и карандаш. Амадис оперся локтями о стол и, обняв голову руками, застыл на несколько мгновений. Затем начал диктовать.
IV
— Этот мученический акт действительно достоин наивысших похвал, — сказал Иоанчик.