– Итак, – начал мужчина. – Позвольте мне представиться – Игнат Матвеевич Макаров, актер, театральный режиссер, меценат и…– он на секунду задумался. – И, пожалуй, пока этого достаточно.
– Я Вас знаю, – начала разговор Марина. – В прошлом месяце я ходила на спектакль «Дона Роза из Белграмо». Вы играли там. Я была поражена. Вы так точно передали образ!
– Спасибо за теплые слова, – учтиво ответил ей Игнат Матвеевич, однако сам смотрел на Алену.
– Зачем Вы приходили в тот вечер? – наконец спросила она. – И как Вы связаны с моим домом?
– Я обязательно отвечу на ваши вопросы, можете не беспокоиться, – с улыбкой произнес старик. – Но чуть позже. Скажите, Вы принесли цилиндр, который нашли в вещах девушки?
– Да, – ответила Алена, и, порывшись в карманах куртки, достала его. – Но если Вы думаете, что я отдам его, то Вы глубоко ошибаетесь.
– Ох, милая, этот цилиндр мой по праву. Он, можно сказать, мое наследие, семейная реликвия. Как и Ваш дом.
Алена не сразу поняла сказанное. И Игнат Матвеевич это заметил.
– Понимаю, это может звучать странно. Но это – чистая правда. Я внук Андрея Павловича Буднякова – крупного текстильного промышленника Российской империи и первого владельца дома, где сейчас проживаете Вы.
– Я все равно не понимаю…
– Хм, Вы же знаете байку о том, что дом построен на крови младенцев?
– Да, что-то такое я слышала. Будто бы Будняков приносил в жертву детей. Но это же бред? – она словно забыла вложить уверенность в последнюю фразу и та прозвучала излишне отчаянно.
– А если я скажу, что это – правда? – темные глаза старика, казалось стали еще темнее. – Отчасти, разумеется. Дом строился без участия злых сил и прочей нечести.
– Тогда что Вы имеете в виду?
– Мой дед был ужасным человеком, садистом, маньяком, если хотите.
21.
Марина сидела в полной растерянности и не до конца понимала, что происходит вокруг нее. Все это представлялось ей пока что каким-то сюром. Эти странные откровения пожилого актера сродни историям мыльных опер все же начинали ее угнетать. Загадка смерти подруги…Подруги? Загадка смерти Дарьи обрастала какими-то излишними слоями, которые лишь отдаляли ее от правды. Даже заявление о садисте деде не очень оживили атмосферу. Еще с самого появления их в этой комнате, ее внимание привлекли картины, почти полностью закрывающие собой одну из стен. Нечто похожее она уже видела. Точно! Картины, выполненные в таком же стиле, она видела в тоннелях под особняком. На минуту ей показалось, что именно их она и видела.
– Вас заинтересовали картины? – ее повышенное внимание к ним не ускользнуло от старика, который тут же прервал свой рассказ.
– Не то чтобы…Просто я уже видела нечто похожее.
– В самом деле? И где же? Я был бы не прочь пополнить свою коллекцию, – Игнат Матвеевич слабо улыбнулся.
– В катакомбах под домом я как-то наткнулась на несколько картин. Все они были в плохом состоянии. Кроме одной. На ней была изображена семья.
– Неужели?
– Игнат Матвеевич, мне кажется, Вы ушли от темы разговора? – перебила его Алена.
– Ох, я так не думаю, так или иначе – это все детали одного пазла, – сказал он спокойно и откинулся на спинку кресла. – Итак, как я уже сказал, мой дед был садистом и маньяком. Возможно, он был худшим человеком во всей империи. Признаться, я представитель побочной ветви. Видите ли, мой отец был не законным ребенком, а прижит от связи с прислугой. Может быть, это уберегло его от ужасной участи постигших его родных детей. Андрей Павлович был человеком горделивым и высокомерным. Его род не был знатным, однако, будучи одним из богатейших людей своего времени, ему удалось заключить брак с княжной Куракиной, родители которой остро нуждались в деньгах. Стоит ли рассказывать, до каких высот взлетело его Эго? Он был горд тем фактом, что потомство будет частью знатной фамилии, хоть его дети и не могли унаследовать титула матери. Но, знаете, он ,видимо, все-таки очень любил свою жену. Как впрочем, и она его. Она любила его всю свою жизнь. Даже после того, как узнала его темную сторону. Как я уже сказал, мой дед был жутким снобом, поэтому своих детей он видел образцом аристократизма. Это был его порок. В этом было его безумие. Именно в воспитании детей он и показал себя деспотом. За малейшую провинность их ждало наказание: он лупил розгами, мог поставить на горох. Но чем старше становились дети, тем изощренней становились пытки. Его старший сын Алексей по замыслу отца должен был стать талантливым художником. Однажды он отнес одну из его картин в Академию художеств, где ее раскритиковали в пух и прах. В ярости Андрей Павлович избил своего двенадцатилетнего сына до полусмерти. Но этого ему показалось мало, и он отрезал на глазах у его десятилетней сестры ему мизинец на левой руке, как напоминание его провала.