– А зачем Вы подослали Дарью, если и так знали обо всем, что творилось в этом доме?
– Дело в том, что тела детей никто не хоронил. Их прятали под домом, в самых дальних уголках тоннелей. Я хотел найти их и придать земле.
– Ясности больше не стало, – сказала Алена. – Вы говорите, искать того кто связан с домом. Может у нас есть кто-то на примете?
Игнат Матвеевич вновь лукаво улыбнулся, его темные глаза блестели озорным блеском, будто все это для него была, как игра.
– Возможно. Я всегда старался приглядывать за домом. Дергал за рычаги всякий раз, как чувствовал, что обстановка накаляется. И перед пожаром, в котором ты чуть не погибла, я просил замуровать все тайные ходы.
– То есть воспитатели знали о них?
– Конечно. Я помню, был даже один особенно непоседливый ребенок. Однажды он потерялся в туннелях под домом и провел там чуть больше суток.
– Вы не помните, это был мальчик или девочка? – поинтересовалась Алена.
– К сожалению нет. Я даже и не знал этого никогда. Все это тщательно скрывалось.
– Значит, Клара должна знать об этом! – эта новость оживила Алену. – Вот это уже что-то полезное.
– Да? – удивилась Марина.
– Да! Похоже, мы узнаем кто убийца.
22.
– Что Вы имеете в виду? – голос женщины звучал все так же ровно и безэмоционально.
– Лишь то, что сказал. Мой кошмар, который мучил меня в детстве, воплотился наяву, – Косте это казалось очевидным, и он не совсем понимал вопроса психотерапевта.
– Константин, для чего Вы пришли сюда?
– В смысле?
– В прямом, – она поправила очки и отвела взгляд. – Простите за мою резкость. Просто мне не совсем понятна цель Вашего визита. Вы сказали, Вам нужна помощь, однако пока я помочь ничем не смогу. Вы закрыты, не даете никакой информации. И самое главное Вы не откровенны. Я считаю, что наш сеанс можно на этом закончить.
Костя почувствовал себя неловко. Он понимал, что она права.
– Вы правы во всем. Мне трудно быть откровенным. Я даже порой сам себе не могу признаться во многом, – он сделал паузу. – Простите. Возможно, ли продолжить беседу?
– Если Вы этого хотите.
– Разумеется!
– Хорошо. Тогда давайте продолжим. Итак, Вы говорите, что Ваш детский кошмар вернулся. Как давно это произошло?
– Несколько дней назад. Я журналист, и сейчас занимаюсь одним странным делом. Стоило мне только влезть в это, и кошмары вновь вернулись. И не могу даже сказать, что могло стать причиной этого.
– Это все тот же человек в плаще и шляпе?
– Да.
– Вы говорили, в детстве он пытался поймать Вас. Сейчас он делает то же самое?
– Да! То есть, нет. Не уверен. На самом деле он пока не совершал по отношению ко мне каких-то действий. Он, словно наблюдатель.
– Хм, интересно.
– Вы так думаете?
– Знаете, наше подсознание сродни вселенной. Мы можем строить какие-то догадки и теории, но, что оно представляет из себя в действительности, сказать трудно. Тяжело предположить, почему подсознание использует образы, чтобы донести до нас свое мнение. Возможно, в этом кроется первородный пещерный инстинкт. Как бы там ни было понять суть этих образов еще тяжелее. В своей практике я довольно часто сталкиваюсь с этим и могу определенно точно можно сказать, что оно не использует одни и те же образы дважды в разных условиях. Не могу судить о причинах Ваших детских кошмаров, но смею предположить, что сейчас причина в другом. Что-то стало катализатором…Скажите, Вы довольны своей жизнью? Не многие могут признаться в этом. Но это важно.
– Что ж, я обещал быть честным. На самом деле нет, я не доволен своей жизнью. Есть кое-что, что я хотел бы изменить.
– Это что-то, как Вы считаете, было значимым событием в Вашей жизни?
– Да, я считаю, что это очень сильно повлияло на меня.
– Хорошо, – она сделала запись в блокноте. – Расскажите мне об этом.
– Эм, ладно. Несколько лет назад я встречался с девушкой. Для меня это были серьезные отношения. Не подростковая влюбленность. Но, видимо, так считал только я.
– Почему? Вы расстались с ней?
– И, да и нет. Она просто пропала однажды без объяснения причины. Это было какое-то одностороннее расставание. Уехала строить карьеру модели. Мы не виделись с ней десять лет.
– И, как я понимаю, недавно состоялась ваша встреча?
– Да. Не могу сказать, что для меня это было легко. Вам же можно в этом признаться. Не хочу пускать сопли, поймите меня правильно.
– В этом нет ничего предосудительного. Я Вас понимаю. Продолжайте.