Того, что оперная прима накануне переест мороженого и сляжет с жесточайшей ангиной. А значит – хозяин вернулся домой намного раньше положенного, застав в собственной гостиной нескольких ребят из какой-то банды, сокрушающих его белоснежный диван.
***
Их почему-то довольно легко отпустили под залог. Длинная и запутанная история о том, что ребята просто перепутали дом и собирались прийти к своему знакомому, чтобы помочь с ремонтом – не убедила даже их самих. Джим стоял поодаль, глядя, как их разбирают родители, выдавая положенные нагоняи. Пока из дверей участка не вышли Себастьян и Виктор. И не остановились рядом, достав сигареты и пытаясь прикурить от то и дело тухнущего огонька зажигалки. За ними никто не приехал – родители работали, у них не было времени кататься на другой конец города за непутевыми сыновьями.
Глубоко затягиваясь, заложив еще одну сигарету за ухо, в очередь, на всякий случай, Себастьян потер покрасневшие от бессонной ночи глаза, и, ухмыляясь, посмотрел на Виктора.
- Я что, выгляжу также паршиво?
- О нет, друг мой, намного хуже, - обнажил Виктор зубы в ответной усмешке.
Джим неслышно приблизился к ним, его ноздри затрепетали, когда их достиг запах паршивого табака, пота и, еле уловимый, аромат Себастьяна, с ноткой терпкого сандала, его любимого одеколона. Выждал несколько мгновений, а потом встал позади них, собираясь разразиться язвительной тирадой об умственных способностях присутствующих.
- А ты, Джим, случайно не знаешь – кто за нас внес залог? – небрежно поинтересовался Себастьян и повернулся к застывшему парню.
- Знаю, - совершенно невозмутимо, ничем не выдавая своего удивления, ответил Джим, - я.
- И зачем? – еще одна затяжка, и дым повис между ними, превращая эмоции в расплывчатые пятна.
- Чтобы отчитать вас лично, – голос Джима все равно казался холодным, точно морозный хрупкий ледок на осенних лужах.
- Какая невероятная честь нам оказана, - Виктор перевел взгляд с одного на другого и закатил глаза, явно не желая принимать участие в «семейной ссоре», как он их называл.
- Вы - идиоты, я попросил вас об одной вещи, - с полпинка завелся Джим. Ему не нравилось, ужасно не нравилось, что Виктор встал так близко к Себастьяну, что они так похожи, так понимают друг друга с полуслова, что глаза Виктора – смешливые и яркие, а Джим точно знал, что его собственные – голодные и яростные, никак не могли с ними соперничать. Что такой теплоты в отношениях никогда не будет между ним и Себастьяном – слишком много желания, слишком много недомолвок, слишком сильно хотелось сомкнуть руки на этой шее, почувствовать бешеное биение пульса и крепко сжать, с наслаждением глядя в глаза, из которых капля за каплей утекает жизнь. Слишком сильно хотелось причинить боль, унизить, подавить, растоптать.
- Ага, - на этот раз спокойствие Себастьяна только еще больше раззадорило Мориарти, и так бывшего на грани истерики и уже не стеснявшегося в выражениях, - спокойно. Я достал то, что ты хотел.
И Джим тут же заткнулся, цепко оглядывая Морана. Статуэтку ему спрятать негде, да и кто разрешил бы ее вынести? А Себастьян неторопливо опустил руку во внутренний карман куртки и достал маленькую карту памяти, без которой весь дальнейший план Джима провалился бы пропадом.
- Какие мы умные, оказывается, - дразняще растягивая слова, произнес Джим.
- Я просто подумал, что вряд ли ты затеял всю эту заварушку из сентиментальных соображений, пытаясь выкрасть семейную реликвию. Ты ведь знал, что у твоего отца на столе есть ваша совместная фотография? Ты отлично там получился. Поэтому, как только я понял, что план не сработал, осмотрел статуэтку и нашел вот эту вот штуковину.
- Хороший мальчик, - Джим довольно улыбнулся и забрал карточку, поместив ее в бумажник.
- Ты лучше сделай так, - темные очки заняли свое законное место на носу Себастьяна, - чтобы твой отец не подал на нас в суд. И, к тому же, ты еще должен нам денег за удачно провернутое дельце, - и Джим кивнул, не отрывая взгляда от непроницаемого лица Морана.
Виктор, с удовольствием продолжая их рассматривать, решил не упоминать, что Себастьян, помимо самой карточки, из дома Мориарти унес еще одну вещь – ту самую фотографию, разорвав ее ровно пополам.
========== Часть 3 ==========
Темнота ночного клуба пульсировала яркими огнями, двигалась сотней разгоряченных тел, оглушала бьющимися в голове звуками. Себастьян, одной рукой придерживая Джинни, другой – бутылку с дешевой подделкой под пиво, был в самом центре этого безумия, ритмично танцуя в такт басам. Пот застилал глаза, в ушах был слышен только грохот музыки, а девушка при каждом удобном случае все теснее прижималась к нему, проводя тонкими пальцами по предплечьям, пачкая кроваво-красными поцелуями его шею.
Безумие этой ночи только начиналось.
Виктор сидел поодаль, тиская на потрепанном диване какую-то слишком ярко накрашенную девицу, и, поскольку грохот стоял как от стада марширующих слонов, не шептал, а громко кричал комплименты в ее миниатюрное ушко. Девушка была явно не против подобных ухаживаний и щедро дарила свою благосклонность окончательно разомлевшему парню.
Остальные ребята слились с толпой, растворились в ее тысячеголовом воинстве. Они тратили честно заработанные деньги, стоившие им всего лишь очередной записи в личном деле и пары головомоек от родителей.
Идеальный выходной по мнению Себастьяна Морана.
***
Джим глотал одни разноцветные таблетки за другими, точно они были сладкими конфетами. Не то чтобы ему нужна смелость, для прихода в «Чрево Кита», ангар, который местные звали гордым словом «ночной клуб», и не то чтобы он не мог расслабиться без помощи психотропных, но так - всяко надежнее. У входа на танцпол, в коридоре, висело огромное зеркало, грубая подделка под старину, жалкая попытка украсить помещение, придать ему изысканности. Джим застыл у него, задумчиво рассматривая свое отражение, водил пальцами по холодному стеклу, рисуя воображаемую корону у себя над головой. Он точно знал, стоит только поманить – и любая в этой дыре пойдет за ним. Просто потому, что он – Мориарти. Король-самозванец. Любая девчонка будет рада, если он затащит ее в грязный туалет и трахнет, прижимая к кафелю, молча, жестко, грубо. Любая в этом чертовом клубе. Вот только ни одну из них ему не хотелось до ломоты в затылке, до холодного душа каждым вечером, до обкусанных губ и испачканных простыней.
Ему хотелось только Себастьяна. Долбанного Себастьяна, который не просто не был геем, что помогло бы Джиму быстро перепихнуться с ним и забыть, не был и слабаком, чтобы Джим мог быстро разочароваться в нем и забыть. Конечно, ему нужно было оказаться гребным совершенством. А как иначе?
Мир вокруг расплывался, размазываясь яркими мазками, оголяя нервы, заставляя чувствовать куда острее обычного. Куда больше, чем было нужно.
Глоток из бутылки лучшего вина, что Джим нашел в магазинчике, соседнем с этой дырой, и ему стало хорошо.
Он нашел Себастьяна почти сразу – сам не понял, каким образом, но внутри разгорелся пожар, стоило лишь почувствовать его незримое присутствие. Джинсы Полковника, футболка и светлая вихрастая голова ничем не отличалась в темноте от десятков таких же. Но, почему-то, Джим безошибочно, словно хищник, учуявший добычу, определил местонахождение, оторвал от его плеча липкую потную ладошку Джинни, шлепнул ее по попе, отправляя к бару за бесплатными коктейлями («Все за мой счет, дорогуша»), и с силой прижался к разгоряченному и такому желанному телу сам. Не обращая внимания на то, что его дорогая рубашка мнется, пачкается, лишается первоначальной девственной белизны. Плевать. Он цеплялся пальцами за его руки, ощущая, как под кожей двигаются сильные мышцы, сминал мягкий дешевый хлопок, прижимаясь к спине.