на дне Иольдиевого моря, только что поднявшемся из воды, где на деревьях висят сплющенные медузы с хвоинками в студенистом теле, где шуршат среди папоротников, хватая ртом воздух, большие рыбы, и вороны уже слетаются клевать их блестящие чешуйчатые тела, как только недостаток кислорода сделает свое дело,
на дне Анцилового озера, где морские звезды сдуру заползают в муравейники и их съедают начисто в ту же ночь, и Маттиас и Кристина вязнут выходными туфлями в первобытной тине, кишащей насекомыми и пиявками, еще не догадывающимися, что Эстония стала сушей,
и человек еще не поселился здесь на морском дне, одни только двое, Маттиас и Кристина, и тут поднялся ветер и закачал ветки у них над головой, стряхивая им на лица соленую морскую воду.
XXIII
Одинокий хутор, одинокая крепость стояла у края леса. Посреди жилой дом с телевизионной антенной, и с трех сторон от него хлев, амбар и баня. За домом был плодовый сад, обнесенный изгородью. Остановившись посреди двора, Маттиас и Кристина услышали только, как корова в хлеву жует жвачку и время от времени фыркает и сопит. Трава и в темноте пестрела от одуванчиков. У хлева на скамейке сушился подойник, посередке двора — блюдце с молоком для кошки. Маттиас понял, что он попал (на сей раз точно) домой,
вместе с невестой, Кристиной, единственной, худышкой, с той, с которой мать запрещала ему ходить, и нарциссы цвели перед домом,
и тут завозился пес в конуре, загремел цепью, и они замерли в испуге. Пес принялся остервенело лаять. Кристина потянула Маттиаса за руку: «Давай уйдем». Маттиас не двинулся с места, прошептал: «Надо же узнать, где мы, как в город добираться». Он шагнул к дому. Пес злобно залился, задыхаясь и подвывая. «Пойдем», — позвала Кристина. Маттиас покачал головой и пошел напрямик к дому, не обращая внимания на собаку. Постучал в дверь. В доме было темно и тихо. Маттиас приложился ухом к дверям, прислушался. Затем постучал еще раз, сильней. Теперь послышались шаги. Кто-то шел через кухню к дверям. Послышался щелчок выключателя в прихожей, затем опять стало тихо, и только потом хриплым низким голосом спросили: «Кто там?» — «Я, — ответил Маттиас. — Будьте добры, откройте, пожалуйста». Тишина. «Кто это «я»? Вам чего надо?» — «Пожалуйста, откройте, не могу же я с вами так говорить». — «Можешь». — «Не могу, — упорствовал Маттиас. — Прошу, откройте дверь». — «Не открою».
(Когда Маттиасу было шесть лет, в дверь ночью постучали и попросили впустить. Мать увела Маттиаса в заднюю комнату. Из кухни доносился тихий разговор. Потом отец быстро вошел в комнату и стал рыться в комоде. «Чего этот дядя хочет?» — спросил Маттиас. «Этот дядя хочет немножко денег, — объяснила мать. — А если папа не даст, он грозится папу побить». Через неделю отца вызвали в город на допрос). «Почему вы дверь не открываете? — не отступался Маттиас. — Я хочу только спросить». — «Для этого и открывать не надо». — «Надо». Мужчина за дверью вдруг громко закричал, так что Маттиас отшатнулся от двери: «Катись отсюда!» Пес выходил из себя, метаясь на цепи. Маттиас оглянулся, в темноте под высокой березой белело длинное Кристинино платье. Он еще раз наклонился к дверям: «Я вас прошу…» — «Убирайся со двора! Не то…» — «Пойдем», — позвала Кристина тихо. «Выслушайте меня», — сказал Маттиас в замочную скважину, как какой-то шут. «Считаю до трех!» — закричали в ответ. Маттиас плюнул, прошел мимо обезумевшего пса, безуспешно попытавшись успокоить его свистом, взял Кристину за руку, и они вышли из калитки, пошли между овощных грядок, прямиком через сад. «Вон лук, хочешь перышко?» — намеренно громко спросил Маттиас Кристину. «Хочу», — ответила Кристина, будто она была на рынке, или на кухне, или как будто они были женаты, или будто белый день стоял на дворе. Маттиас залез вглубь грядки и нащипал пучок луковых перьев. Он уже пошел назад, и в этот миг собачий вой перешел в визг и спущенный с цепи пес бросился на них со злобным лаем. Кристина завизжала и бросилась к Маттиасу. Это был большой, озверевший от долгого сидения на цепи пес. Маттиас крикнул на него, топнул ногой, но на пса это не подействовало, он едва не вцепился в Маттиаса. Маттиас услышал, как хозяин со двора науськивает собаку. Как мальчишка, подумал Маттиас, как злой мальчишка. Старик, а как маленький злой мальчишка. Пес встал на задние лапы, бросился на Кристину. Девушка отчаянно закричала, увидев у самого своего лица блестящие белые клыки. Пес был большой, сильный, стоя на задних лапах, он походил на человека. И чем больше пугалась девушка, тем больше зверел пес. Маттиас ринулся между псом и Кристиной, шаря вокруг руками. Пальцы его наткнулись на изгородь, он выдернул кол из земли и с колом бросился на зверя. Улучив момент, когда пес повернулся к нему, Маттиас изо всех сил ударил пса по голове. Пес завалился на бок и, визжа, попытался отползти к дому, но тут же затих, задние лапы его не слушались. Маттиас почувствовал, как у него застучали зубы. Кол так и остался у него в руках, он забыл его бросить, и они стали отступать вдоль кромки, Кристина ухватилась за кол двумя руками, осторожно отняла его у Маттиаса, будто он сумасшедший, которого нельзя волновать, и аккуратно положила на землю. Раненый пес выл и повизгивал у них за спиной. «Стой!» — закричал от ворот человек в белом нижнем белье. Маттиас и Кристина прижались к забору под рябинами и затаили дыхание. Прогремел выстрел. Его повторило эхо у кромки леса. Вспышка была как раз под большой березой, где стоял человек в нижнем белье. Дробью сбило листья и ветки им на голову. «Бежим», — шепнула Кристина Маттиасу в ухо и крепко сжала ему руку. «Нет, нет!» — взревел парень и зло оттолкнул ее. Там, у забора, Кристина и осталась стоять. Хозяин тоже закричал: «Бандиты! Разбойники! Я вас застрелю!» Держась ближе к забору, Маттиас двинулся ему навстречу. «Не подходи, стрелять буду!» — заревел тот.