Вдруг орёл высунулся из гнезда и присел на край, грозно осматривая территорию. Боннет взяла фотоаппарат и начала приближаться к гнезду бесшумными шагами, насколько это было возможно. Она даже задержала дыхание, чтобы не навлечь на себя гнев огромной птицы.
«Лучше отключить вспышку и именно сейчас сделать снимок, пока есть возможность».
— А можно мне с тобой? — шепнул мальчик, с надеждой глядя на девушку.
— Нет, оставайся на месте. Я быстро сделаю фотографии, не привлекая внимания.
Дерево было выше этого полуразрушенного здания, оно упиралось ветвями в стену и нависало над крышей. По краям были ржавые перила. Бриджит кралась вдоль них, дрожащими от холода пальцами она сжимала фотоаппарат. Наконец она остановилась и, глядя в видоискатель, принялась фотографировать, снимок за снимком, поражаясь гордому и невозмутимому виду орла. Ей вдруг вспомнился Феликс, и на душе стало намного теплее, а дрожь в руках ушла на задний план, и её сменила радостная улыбка. С каждым снимком она понимала, что наконец покажет своему любимому нечто интересное, расскажет то, что он обязательно послушает. Возможно, он впервые заговорит с ней по-доброму, без привычных ноток отвращения в голосе, и это будет новым шагом в их взаимоотношениях, которые станут хотя бы дружескими.
Бриджит не смогла сдержать счастливого полуписка и стала ещё усерднее фотографировать, подбирая нужные ракурсы, фотографируя в макро крылья и клюв отдельно, чтобы потом сделать заметки. Она не сразу услышала, как мальчик стал приближаться, как поравнялся с ней, стоя бок о бок, и даже не увидела, как он, свесившись через перилла, стал тянуться своей маленькой ручонкой к гнезду, стараясь перехватить перо орла — нельзя же было уходить без трофея из этого необычного приключения. Он и не подумал, что оно может стать для него последним.
Единственное, что Бриджит успела услышать, это надрывный детский голосок, который кричал в испуге что-то неразборчивое. Она с ужасом устремила взгляд на мальчика: он висел, держась маленькими ручонками за сырую железку, которая поломалась, когда он свесился через перила.
— Пожалуйста, помоги!
Услышав крик о помощи, Боннет не обратила внимания на вдребезги разбившийся фотоаппарат, а ведь она копила на него полгода. Сейчас это было уже неважно. Имел значение лишь до смерти перепуганный мальчик, который отчаянно боролся за свою жизнь, цепляясь хрупкими пальчиками за грязную оградку.
Девушка схватила его двумя руками за локти и попыталась подтянуть наверх. Но всё, на что ей хватило сил, это чуть приподнять ребёнка. Разумом она прекрасно понимала, что не сможет спасти его, и в первый раз в жизни она пожалела о своей щуплости и миниатюрной хрупкости, которую раньше считала почти что достоинством. Стало обидно до ужаса, и она попыталась не заплакать от этой безнадёжной ситуации.
— Держись крепче за мои руки! — крикнула она рыдающему мальчику. Тот послушался и намертво схватился за её ладони, глотая слезы. — Только не смей отпускать! И ничего не бойся…
Последняя фраза предназначалась именно ей, потому что неимоверно хотелось разжать руки и убежать, скрыться отсюда и больше не вспоминать о смерти этого ребёнка никогда, предпочитая думать, что он всё же выжил. Но разве она была на это способна?
Всем телом перекинувшись через перила, Бриджит обхватила мальчика за пояс и стала тянуть его наверх. Нужно было подтянуть его настолько, чтобы он ухватился за перила — тогда он сам сможет выбраться.
— Ты не упадешь! С тобой все будет хорошо! Тянись руками к перилам! — она кричала что есть силы, как только вновь услышала душераздирающие рыдания ребёнка, и уже сама была на грани истерики.
Мальчик был крупным. Возможно, он весил даже больше, чем Боннет, потому её попытки вели к самому неутешительному исходу. Он так сильно свесилась вниз, что рисковала вот-вот упасть. Бриджит силилась согнуть локти, чтобы мальчик смог наконец дотянуться до перил. Он пытался схватиться за её спину, но пальто было скользким, а видневшаяся из-под него спина была мокрой от пота.
— Ты должен дотянуться! Давай же! — Бриджит из последних сил рванула мальчика наверх, и он сумел обхватить ржавую трубу скользкими ладошками и намертво сжать пальцы, но этот рывок обошёлся девушке очень дорого…
Ей всё было понятно с самого начала… Если не он, то она — и это было правильно. Кто-то этого мальчика ждёт дома, есть те люди, которые любят его больше, чем кто-либо любил её, и это тоже было правильным. В голове проносились воспоминания о Кларке, который наверняка ждёт её прихода на работу, где они смогут наболтаться вдоволь. Её определённо ждёт Нина, которая расскажет ей последние новости… Но мальчишку ждали больше. От такого очевидного факта хотелось разрыдаться, однако Бриджит улыбнулась, когда стала понимать, что у неё выходит. Выходит быть не такой уж и бесполезной…
У Боннет получалось вытащить его, её ноги уже не касались бетона, она висела на ржавых перилах, качаясь, как торговые весы, но она всё так же продолжала подталкивать мальчонку, хватаясь руками сперва за штанины, а затем подставив ладони под его ноги, чтобы он смог опереться. Ей приходилось больше и больше переваливаться вниз, чтобы он смог подтянуться и встать на козырёк. В какой-то момент она подумала, что можно ещё надеяться на спасение. И где-то в глубине эта мысль зародилась в ней небольшим огоньком, отчего страх окончательно отступил.
И вот, ей удалось, и ноги мальчика встали на маленькую перегородку. Сама Бриджит окончательно перевалилась через перила, и вдруг ржавый метал прогнулся, хрустнул, как сухая ветка, и девушка устремилась вниз. За долю секунды она успела выпрямиться, боясь приземлиться головой, и её взору предстали красные листья, которые с ветром уносились куда-то ввысь.
— Ух ты, какой сегодня осенний день! — пораженно произнесла она и почувствовала неимоверную боль в области живота. Скривившись, девушка поняла, что лежит на земле, а её тело пронзает железный штырь, коричневый от ржавчины. Она ощутила, как к горлу подступает металлический привкус — кровь. Не было сил сдерживать подступающие слёзы. Это были слёзы боли, несправедливости и облегчения. Всё же мальчик был там, на крыше. Он взирал на неё с ужасом, но живой и невредимый. Это вселяло радость в умирающую Бриджит: её боль не напрасна, она оказалась полезной этому миру, она кого-то спасла, пусть даже ценой собственной жизни.
— Иди домой… — прошептала она, но осталась никем не услышанной.
Вдруг к ней подлетел орёл, будто пытаясь хоть чем-то помочь. Так ей сначала показалось, однако он заинтересованно повертел головой, наклонился и стал клювом царапать её лицо. Девушка старалась прогнать его, но птица не обращала никакого внимания на это, больно царапнув когтями её руку. Со щёк орёл перешёл на глаза и со всей силы вонзился своим клювом в её глазницы. Он всего-то был испуганной птицей, которая пыталась сохранить жизнь своим птенцам, уничтожив неприятеля, покусившегося на его гнездо и птенцов.
Из глаз девушки пропала ясность, вместо неё кроваво-красные пятна вперемешку со слезами. Бриджит не сдерживала крики, она кричала во весь голос, хватала орла за его перья, но он не отодвигался ни на миллиметр. В нос ударил запах собственной плоти, и кровь сочилась уже не только из раны, изо рта, но и из глаз, окропив всё лицо Бриджит.
По взмахам крыльев стало понятно, что орёл устремился вверх, отобрав у Боннет то, что хотел. Захлёбываясь собственной кровью, она умирала на сырой земле. Подул сильный ветер, и чёлка скрыла пустые глазницы, а рот оставался приоткрытым. Из него исходили хриплые вздохи. В голове проскакивали образы родителей, её друзей и образ Феликса. Он был самым размытым, но не менее родным.