– А что?
– Пес у Юраша сдох.
– Ну, сдох и сдох, мне-то что? – бросил беспечно Довбуш, и вдруг насторожился. – Погоди-ка, погоди… У какого Юраша? Того, что с околицы?
– У него, у него, – закивал тот, присел на лавочку, вынул трубку и закурил. – Совсем еще молодой пес был – двух лет не исполнилось.
Заинтригованный, Жуга отложил недовязанную кучу соломы, прислушался к разговору. Янош покосился на него, понизил голос.
– Отравили, может? – предположил Довбуш. – Злодий какой повадился?
– Может, и отравили, – согласился тот. – А может, и нет. А скажи-ка ты мне, друг Довбуш, работнички-то твои не озоруют? А то – гляди, мало ли что…
– Бог с тобой! – Довбуш оглянулся на Жугу с Реславом. – Добрые хлопцы, и работают споро… Не они это.
– Как знаешь. А только сказывают, не травил пса никто. Слышал, как выл он последние ночи? Леший балуется, люди говорят, как есть лешак! Не они ли накликали?
– Ты, эта… думай, что говоришь! – Довбуш перекрестился. – Тьфу на тебя. Не зря тебя, Янош, закорючкой прозвали. Ну, сдох пес – эка невидаль! А ты сразу – леший…
– Ну, сам посуди – все повадки его! Собаки с цепей рвутся, молоко киснет у коров. Крынки на заборах кто-то бьет, грядки топчет…
Теперь уже и Реслав перестал работать. Заметив это, Янош засуетился, поспешил сменить тему, и вскоре, сославшись на какие-то дела, ушел.
– Н-да… – заметил Реслав. – Неладное творится. Что скажешь, Жуга?
– Не знаю… – Тот нахмурился, поскреб пятерней босую пятку. – Что до собаки – так ведь и вправду выла. А только… Только не было Хозяина в деревне.
– А ты почем знаешь?
– Знаю… и все, – отрезал тот. – Не Хозяин то был.
– А кто ж?
Жуга промолчал, скрутил очередную вязку соломы, забросил на крышу.
– Не к добру все это, – пробормотал он. – Не к добру.
Неожиданная мысль пришла Реславу в голову.
– Жуга! – окликнул он. – Слышь, Жуга, отчего тебе не сделать так, чтобы вязки наверх… ну это… чтобы сами летали, а?
– Тебе надо, ты и пробуй…
– Да ты не обижайся, я ж серьезно. Сложный наговор, боюсь, не рассчитаю.
Теперь уже Жуга заинтересовался. Свернув очередную связку, он положил ее на землю и отошел в сторонку. Похромал вокруг, нахмурившись, затем вытянул руки и пошевелил пальцами.
– Велото-велото, – начал он, – энто-распа!
Вязанка пошевелилась слабо, будто в ней кто сидел – хомяк, там, или крыса, но с места не двинулась. Реслав с любопытством наблюдал сверху за его действиями. «Не то…»– пробормотал Жуга и снова произнес что-то, не менее заковыристое. Реслав почувствовал, как в воздухе разлилось какое-то напряжение, но вязанке, видимо, и этого было мало.
– Тут, ежели по-синему брать… – начал было Реслав, но Жуга отмахнулся: «Погоди!»
– Виттеро-авата-энто-распа! – выкрикнул он.
Вязанка зашевелилась и вдруг вспыхнула с торцов яркими язычками пламени, занялась и заполыхала. Жуга ахнул и принялся затаптывать огонь, пока не начался пожар. Реслав кубарем скатился с лесницы, метнулся до колодца, подоспел с ведром воды, и совместными усилиями вязанку потушили.
– Ф-фу, – облегченно вздохнул Реслав. – Переборщили малость.
– Да, сплоховал я, – признал Жуга, – зеленый не надо было брать.
– Травник ты, Жуга, – с неодобрением заметил Реслав. – И наговоры у тебя чудные. Тотлис меня как учил – семь трав есть, силой наделенных, остальные стихии в камнях ищи – минералах да металлах разных… Электрон, вон, смотрю, сам носишь, а заговоры не по науке строишь.
– Не обучен я наукам, – буркнул Жуга. – А что до трав – то каждый корешок свою силу имеет. Ты, эвон, смотрю, каждый наговор по пальцам считаешь, словно овец – то туда, это сюда… А я так не могу – что в голову приходит, то и говорю.
– Нешто наугад? – поразился Реслав. – Как так?
– Всяко бывает, – Жуга покосился на вязанку. – Не знаю, как. Чую иногда аж до дрожи – верные слова, вот и получается. А ты, школяр, что ж сам-то сказать не мог?
Реслав вздохнул:
– Не обучен я такие длинные вирши составлять. Не успел…
– Я вот тоже хотел в обучение пойти, – задумчиво произнес Жуга. – Да вот, на тебя посмотревши, что-то раздумал. Так ли уж умен был маг-то твой? Семь трав – скажешь тоже… А этот еще… что за эрон такой?
– Электрон? Да камень желтый, морской. Крестик у тебя из него сделан, иль не знал? Эллинское слово.
Жуга нахмурился.
– Про крест не ведаю – сколько себя помню, всегда он при мне был. Может быть, и этот… электрон. Ну, ладно, хватит языки чесать. Лезь, давай, наверх – может, закончим сегодня.
– Дай-то бог…
* * *
Реслав работал на крыше и потому первым заметил неладное: от деревни к выселкам Довбуша направлялась толпа человек в двадцать, одни мужики. Шли быстро, возбужденно жестикулируя и размахивая руками. Возглавлял шествие все тот же вездесущий Янош.
Жуга вскоре тоже их заприметил.
– Плохо дело, – отметил он. – Уж не по наши ли души идут?
Реслав промолчал от греха подальше, лишь свернул аккуратно свитку и положил в сторонку.
В ворота застучали.
– Довбуш! Открывай, Довбуш! – крикнули оттуда. – Беда!
Довбуш поспешно откинул засов, и толпа ворвалась во двор.
Первым вбежал Балаж, сразу же за ним другой старый знакомый – Влашек. «Вон они!»– крикнул он, завидев Жугу с Реславом.
– Что? Что стряслось? – метался Довбуш меж пришедших.
– Ганка пропала, Довбуш! – выкрикнул Балаж. – Сгинула, прямо у меня на глазах – как вихорь унес, вот те крест!
Жуга вздрогнул, вскинул голову. Желваки на его лице задвигались.
Довбуш отшатнулся, побелел, схватил Балажа за рубашку.
– Да ты в уме ли?! – вскричал он. – Видано ли такое? Ты пьян, должно быть! Где Ганна?!
– Он-то, может, и пьяный, – вмешался Янош, – да только вот у Григораша мать не пьет! Рядом была, все видела – правду Балаж говорит, ведовство это! Где… а, вон они стоят!
Взгляды толпы остановились на двух работниках. Воцарилась тишина.
– Ваших рук дело? – выкрикнул Влашек. – Сказывайте, куда Ганну девали?
– Ты погоди кричать-то! – ответил за обоих Реслав. – Объясни сперва толком, что случилось! Как так пропала? Когда?
Толпа зашевелилась, загомонила. «Да они это!», «А ну, как нет?», «Вяжи, братва, после разберемся!»
– Будут бить, – тихо сказал Жуга, придвинувшись в Реславу. В руках его был посох.
– Думаешь? – покосился на него Реслав, нахмурился. – Может, не будем драться? Сами пойдем?
– Все равно будут бить. Это не люди. Стадо… Сейчас начнется. Бей без ножа.
Толпа, угрожающе притихнув, надвинулась с двух сторон. Друзья оказались стоящими спиной к спине. Жуга перехватил поудобнее посох. Реслав сжал кулаки.
– Хромого – мне! – крикнул Влашек и первым ринулся в драку.
Остальные устремились следом. Говорить с ними было уже поздно.
Жуга отступил в сторону, взмахнул посохом. Кто-то взвыл от боли, схватился за ушибленную руку. Реслав сперва бил вполсилы, но затем разозлился и разошелся. Напиравший больше всех Влашек схлопотал пару-тройку ударов по голове, свалился, за ним последовали еще трое, но потом селяне навалились скопом, сбили с ног. Реслав и на земле отбивался, словно медведь. Жуга, весь изодранный и исцарапанный, продержался чуть дольше – его никак не удавалось схватить. Слышалось пыхтение, мелькали руки, ноги, колья из плетня. «Веревку, веревку давай! – кричал кто-то. – Вертлявый, черт рыжий!», «По ногам бей, по ногам!», «Кусается, с-сука!»
Через несколько минут все было кончено – связанных по рукам и ногам пленников притащили в деревню и бросили в сарай возле дома Балажа.
– Посидите пока тут, – презрительно бросил Влашек. – Если Ганну не отыщем – пеняйте на себя, чудодеи говенные! А вздумаете озоровать еще – прибьем, ясно?
Примерившись, он отвесил Жуге сильный пинок под ребра и вышел, хлопнув дверью. Лязгнул засов.
Реслав с трудом перевернулся на спину, извиваясь, как червяк, прополз к стене. Сел, пошевелил связанными за спиной руками – крепко… Сплюнул, пощупал языком шатающийся зуб.