По прошествии трех недель к Ёримасе вернулись трезвость и способность рассуждать. Это было временно и бессмысленно. Тот человек, которым он стал, с легкостью мог перенести период лишений. Он сделает то, чего от него требуют, а затем будет тратить силы менее оскорбительным для себя образом. Пускай отец сам воспитывает наследника. Какое ему дело до преемственности власти, раз его исключили из линии наследования? И чем для него будет сын, если не еще одним поводом для насмешек? Ёримаса уже ненавидел его. Он еще не родился, даже еще не зачат, и все же Ёримаса ненавидел его, как никого в жизни.
И еще свою будущую жену. Кто бы она ни была, ее он тоже ненавидел.
— Дочь князя Нао? — Ёримаса думал, что его ничто уже не может потрясти, но оказалось, что он ошибался. — Князь Нао из княжества Сироиси?
— Ты знаешь какого-нибудь другого князя Нао? — поинтересовался Киёри.
— Яблочный князь! — выпалил Ёримаса. Идиот! Он-то думал, что унижения глубже, нежели он переживал сейчас, не бывает. Мог бы и знать, что хуже может стать всегда.
— Это твой будущий тесть, — сказал Киёри. — Не оскорбляй его подобными прозвищами.
— Это еще почему? Яблочный князь. Под этим титулом его знает вся Япония. Ты решил женить меня на дочери самого нелепого князя во всей империи. Но почему?
Стыд и ярость, терзавшие Ёримасу, были так велики, что на глазах у него выступили слезы. И только гнев мешал им пролиться.
— Владения князя Нао невелики… — начал Киёри.
— Невелики, незначительны, бедны, слабы и находятся в полной глуши — дальше на север уже только деревни этих жалких дикарей-айнов!
— Владения князя Нао невелики, — повторил Киёри, — но он умело ими управляет. Его запасы риса позволили ему, как и нам, пережить недавний голод спокойно, без беспорядков, в отличие от множества других княжеств. Его войско…
— Ты называешь эту пригоршню деревенских олухов войском?
— Его войско, привычное к суровым зимам, входит в число тех немногих, которые способны вести даже наступательные действия в это время года.
— Да потому, что там всегда зима!
— А в его садах, которые ты тут хаешь, растут лучшие яблоки империи…
— Да кто их ест, эти яблоки, кроме лошадей?
— …славящиеся своей красотой и ароматом. Сам князь Нао — достойный самурай старой школы. Мы с ним вместе сражались в нашей первой битве, когда оба мы были сущими мальчишками.
— Это когда вы по приказу сёгуна разгромили голодающих крестьян? Теперь ты возвысил эту бойню до звания битвы?
— Довольно! Завтра мы выезжаем в княжество Сироиси. Ты женишься на дочери князя Нао. Приготовься.
Ёримаса поступил, как ему было велено. Он стал готовиться к свадьбе.
Он подкармливал свою ненависть и гнев, отвращение и стыд воспоминаниями обо всех проявлениях неуважения, оскорблениях и унижениях, реальных и мнимых, обо всех уничижительных замечаниях и сдавленных смешках, раздававшихся за его спиной в течение последнего, самого скверного и жалкого года его жизни. Он пообещал демонам десяти тысяч преисподен, что вся та боль, которую он перенес и причинил, не пойдет ни в какое сравнение с той болью, что грядет.
Драгоценная дочурка князя Нао вскоре позавидует даже голодным призракам, влачащим жалкое существование среди кладбищенских туманов.
— Ну?
Госпожа Тиеми весь вечер сверлила мужа взглядом, а он упорно ее игнорировал. В конце концов она не выдержала и нарушила молчание.
— Что — ну? — переспросил князь Нао.
— Когда ты намерен рассказать мне то, что, судя по твоему виду, ты мне рассказывать не желаешь?
— Ты несешь чушь. Если бы я что-то хотел бы тебе сказать, то рассказал бы без промедления.
— А если бы чего-то не хотел говорить, — откликнулась Тиеми, — то тянул бы с этим до последнего момента и рассказал лишь тогда, когда, по твоему мнению, было бы слишком поздно и никакие мои возражения уже ничего бы не изменили. Я тебя слишком хорошо знаю, Нао.
И вправду, она его знала. Нао и Тиеми еще в детстве играли вместе. Его отец был самым значительным из вассалов ее отца, а затем сделался князем Сироиси. Поскольку у него были только дочери, он усыновил Нао, когда они с Тиеми поженились, и сделал его своим наследником. Так что они знали друг друга всю жизнь и были почти что братом и сестрой, в лучшем смысле этого слова.
— А здесь нечего возражать, — сказал Нао. — Все уже сделано. Мидори помолвлена.
— С кем?
— С сыном князя Киёри.
Госпожа Тиеми внезапно покачнулась, как будто ей сделалось дурно, и оперлась руками об пол.
— С Сигеру?
— С Ёримасой.
— О, нет! Этого не может быть. Не может быть.
— Свадьба состоится через неделю после летнего солнцестояния.
— Господин мой! Я умоляю вас изменить решение! — Тиеми согнулась в поклоне и прижалась лбом к полу. — Ёримаса уничтожит ее!
— Чепуха. Он — самурай знатного рода. Он будет терпелив.
Тиеми подняла голову. Лицо ее было мокрым от слез.
— Ты не можешь не знать, что о нем говорят.
— Я не прислушиваюсь к сплетням.
— Ёримасе нравится причинять боль женщинам…
— И тебе тоже не следовало бы к ним прислушиваться.
— Он связывает их, дает им наркотики, мучает их…
— Рассказывают, что некоторые гейши так играют. Это просто видимость, притворство, и только.
— Он использует свой орган как оружие, чтобы унижать и причинять боль. Он насилует их при помощи органов, взятых у животных…
— Я отказываюсь даже обсуждать…
Всхлипывая, Тиеми сказала:
— Некоторые гейши больше не могут работать. Одна умерла от причиненных повреждений. Другая покончила с собой. Третья получила такую травму, что стала страдать сильным недержанием, и сошла с ума. Когда ее брат приехал за ней и увидел, во что она превратилась, он убил ее, а потом и себя. Пожалуйста…
И госпожа Тиеми расплакалась, не в силах продолжать.
Князь Нао некоторое время сидел в молчании, склонив голову. Когда слезы Тиеми иссякли, а дыхание успокоилось, он сказал:
— Князь Киёри поделился со мной пророчеством.
— Пророчеством? Никто не верит в его способности, кроме невежественных суеверных крестьян. Ну, и еще тебя. Ты что, и вправду настолько глуп?
— За год до мятежа он сказал мне…
— Крестьяне голодали! — воскликнула госпожа Тиеми. — Не нужно быть пророком, чтобы понять, что они взбунтуются!
— Тиеми, успокойся.
— Если ты не отменишь свадьбу, я убью себя. Даю тебе слово дочери самурая.
— Тогда ты отнимешь у Мидори незаменимое достояние, которое понадобится ей для семейной жизни. Она слишком молода, чтобы обходиться без материнского совета и утешения.
— Если я убью себя, никакой свадьбы не будет. Подобное зловещее предзнаменование заставит отказаться от нее.
— Нет. Мидори выйдет за Ёримасу вне зависимости от того, будешь ты жить или умрешь, поскольку Мидори произведет на свет наследника княжества Акаока.
— Это и есть то самое пророчество?
Князь Нао кивнул.
— А как же сам Ёримаса? А Сигеру?
— Ни тот, ни другой не станут правителями. Править будет сын Мидори. Киёри видел это.