Утрачены были к началу века эти слова в Европейской России или не утрачены, это дело опять же лингвистов, но, услышав эти «утраченные» слова в устах индигирцев, почувствовалась к индигирцам теплая родственность, к людям, четыреста лет, как умея, оберегавшим родной язык. Да тут и к бабке ходить не надо, и так понятно, что и индигирцы, и вольный сибирский землепроходец, ратник и пашенный мужик — триединый в этих своих ипостасях — отростки общего могучего корня, имеют единую прапрародину.
Удивительно, что некоторые слова, которые и для Сибири-то считаются сугубо диалектными, имеющими крайне малое распространение, вдруг нашлись в Русском Устье. Вот, к примеру, слово «макса», означающее налимью печень. Этого слова нет ни в четырехтомном «Словаре русского языка», недавно выпущенном Институтом русского языка Академии наук СССР, его нет и в словаре Даля. Зато есть это слово в девятом томе «Словаря русского языка XI—XVII вв.».
Или взять другое слово — «тельно». По-русокоустьински означающее, как пишет Зензинов, «круглые лепешки из мятой рыбы». Употребляется это слово, и в том же значении, в Сибири, на севере Байкала, никогда и ни в коем виде не связанном с Индигиркой.
Или еще. Тундра по-русскоустьински — сендуха. Порой так и кажется, что это слово эндемик, родившееся и имеющее распространение только на Индигирке. Но в Сибири среди охотников бытует выражение, правда не очень и не везде употребляемое, «ночевать на сендухе», что значит ночевать под открытым небом. Как ни крути, а родственность в этих выражениях есть.
По вполне понятным причинам интересуются Русским Устьем и фольклористы, а в последние годы край привлек внимание и фольклористов-иркутян. И этот интерес дал уже вполне ощутимые результаты. Совсем недавно Восточно-Сибирское книжное издательство в серии «Литературные памятники Сибири» выпустило книгу сказок, довольно-таки объемную, где есть раздел, который называется: «Сказки Русского Устья». Вот там-то и нашли свое место и сказки, собранные почти сорок лет назад упоминавшимся здесь Николаем Алексеевичем Габышевым. Составитель этого прекрасного тома, собирательница сказок, известный советский фольклорист доктор филологических наук Елена Ивановна Шастина в обширном предисловии к этой книге пишет:
«С особой бережливостью поправлялись тексты отличных от всех остальных русскоустьинских сказок — памятников народной культуры в полном смысле этого слова. Чтобы не разрушить своеобразия их звучания, уходящего порой к древнейшим истокам русского языка, своеобразия, в котором вместе с тем улавливаются и приметы северного русского говора первых землепроходцев, а также особенности, привнесенные близким и систематическим общением с малыми народностями, — оставлены без изменения такая, например, фонетика, словарь и словосочетания: яхать — пояхать. Звук «я», по-видимому, отражает здесь древнерусский «ять», не успевший в условиях почти экспериментальной изоляции русских в низовьях Индигирки перейти в «ёт». Глубокие древнерусские корни имеют слова «дивий» — дикий, «гузно» — зад, «вежа» — шатер, «буй» — ярый, «имати» — брать, «плути» — плыть и др.».
И там же.
«Волшебно-фантастическая сказка Русского Устья, в отличие от тункинской или приленской, почти не знает осовременивания, если под ним понимать введение в текст всевозможных пояснительных моментов. Вместе с тем в ней наиболее полно, по сравнению с другими районами Восточной Сибири, сохранилась традиционная обрядность».
Если вас интересует свой народ, откуда мы есть и пошли, то не во вред будет взять том этих сказок и полистать на досуге. И будем мы понятнее и сами себе, живущие в Сибири, будут понятнее и русскоустьинцы.
Серьезно к сказке индигирцев относятся и фольклористы. В том же предисловии написано:
«Русскоустьинская сказочная традиция — особая страница в сказительстве Восточной Сибири, а в науке — предмет специального исследования».
Жизнь индигирца, охотника и рыбака во многом, если не сказать полностью, зависит от погоды. И пуще всего мешает любому промыслу пурга. Да и не только мешает, а просто-напросто перечеркивает промысловое время. Сиди и жди, когда пурга закончится. Сиди и жди.
Пурги зависят от глобальных причин, но и от местных причин тоже случаются. И пурга вещь настолько нередкая, что была бы лишь хоть малая причина, а пурга всегда будет.
— Опять, видно, кто-то плиту открытой оставил, — сердятся охотники, почувствовав усиление ветра.
Есть за рекой стародавняя могила с каменной плитой. На плите вытесаны ангелы, православный крест и надпись: «Под сим камнем покоится…» Плита от дождя и снега прикрыта деревянным коробом. Стоит открыть плиту и потом не поставить короб на место — жди непогоды. Таково поверие.