Не знаю, если люди, которые бы более меня любили и любят прекрасный пол? (недостает смыслу – зато что за мысль!). Я уже отдал им половину жизни – и не раскаиваюсь, и остальные, бесцветные дни свои, посвящаю прелестным очаровательницам. Не будь их, и я не желал бы существовать. Тот не может назваться человеком, кто не знал или не знает, что такое есть любовь. Не поверю даже самому ожесточенному человеконенавистнику, чтобы в сердце его не таилось это благороднейшее, возвышеннейшее чувство. Иначе он не человек, но олицетворенная фигура человеческая. Люблю невыразимо, но естественно вас, мои повелительницы; один нежный взгляд ваш составляет величайшее счастие моей жизни. Я только живу и бываю доволен жизнию при виде вас и подле вас. Но в объятиях ваших, кажется, я испарюсь, исчезну; а потому опасаюсь еще жениться; подожду еще лет десять, пока с летами обессилит (кого?) жгущее меня пламя. Но я слишком заболтался; простите откровенности – такая натура моя: люблю говорить про себя и про других, проклятая привычка!
Нет! да будет благословенна эта привычка почтенного автора: без нее не узнали бы мы прекрасных чувств души его, без нее не узнали бы мы, что можно писать нежно, чувствительно, трогательно, не зная грамматики! Ну, знакомы ли вы теперь с талантом г. Безмолвного?..
За «Жертвою обольщения» следует «Чаша из девичьего черепа», повесть г. Владислава Бурманова. Я не буду говорить о ней: во-первых, потому, что она очень страшна и в нравственно-фантастическом роде, а во-вторых, вы уже и без того довольно знакомы с бесподобным талантом г. Владислава Бурманова.
И заслуженный ветеран нашей литературы г. Скобелев украсил этот альманах своею небольшою, по прекрасною пьескою «К благородным воинам», в которой он доказывает, что кто вступает в военную службу по расчету, чтоб дослужиться знатного чина, разбогатеть и сделаться со временем вельможею, тот никогда не будет у цели! В этой статейке много и других светлых мыслей, которые почтенный автор так убедительно излагает, что с ним невозможно не согласиться.
«Всем сестрам по серьгам», отрывок из романа, сочиняемого г. Кисловым и имеющего в скором времени появиться пред глазами нетерпеливой публики, под названием «Тушинский вор» – бесподобен, удивителен. В этом отрывке описана драка пьяных поляков – князя Адама Вишневецкого – страшного дурака и обжоры, Николая Оленицкого – страшного гримасника и кривляки, пана Лисовского – страшного нахала и буяна, пана Рожинского – страшного пьяницы и невоздержника, и, наконец, шута Кошелева. Многим, может быть, эта оргия и драка покажется вульгарною, глупою и нелепою; но что ж до этого – ведь и то сказать, на всех не угодишь. По крайней мере нам чрезвычайно понравился этот отрывок, и мы с нетерпением ожидаем выхода целого романа г. Кислова. Ну, знакомы ли вы с талантом г. Кислова?
«Гомеопатия» г. Куцого… но довольно – обо всем не переговоришь. Из прозаических статей нам лучше всех показалась «Сто сорок пять» какого-то г-на Г. Так как она невелика, то мы выписываем ее всю:
Дворяне ….ской губернии, …..ского уезда, избрали из среды себя судью.
– Я намерен, – говорил новоизбранный, входя в первый раз в уездный суд, – да – я намерен обращать самое строгое внимание на грамматику, ибо (потому что?) многие господа служащие так пишут!.. – и судья, иронически улыбаясь, обвел глазами всех канцеляристов.
– Ваша фамилия? – продолжал он, указывая на одного из них.
– Гриценков.
– Ну, например, г. Гриценков, покажите, какую бумагу вы пишете?
– Дело о нашествии мертвого тела и о нахождении при оном ста сорока пяти рублей денег, утаенных якобы земским заседателем Охременковым, и о прочем.
– Посмотрим! так и есть, на первой странице грамматикальная ошибка!.. Вы до сих пор не понимаете тонкостей русского языка; возможно ли писать сорок пять? Послушайте: играли ли вы когда в карты? не в дурачки, а игры благородные, в вист, бостон?
– Нет, не играл.
– То-то же и есть, заметьте же: люди значительные, то есть люди с весом, с образованием, всегда говорят: дама сама пят козырей, туз сам шест бубен, а отнюдь не сам пять, сам шесть. Следовательно, и писать должно сто сорок пят – это яснее дня. Надеюсь, вперед таких ошибок на будет.
Тут судья важно поворотился и вошел в присутствие; низко поклонились ему уездные заседатели, и он, садясь за красное сукно, спросил у одного из них с большим участием: