Кривошеин недовольно сдвинул брови:
— Ну, это тоже не разговор, хочет-то ведь он от чистого сердца. — И прибавил с оттенком грусти: — Все мы через эти настроения прошли. Когда первый маршевый батальон без меня уехал, я совсем духом пал. Отчего? Да почему? Почему это я недостоин?..
— Однако командир полка какую резолюцию наложил на рапорте?.. — Жолудев посмотрел на меня многозначительно. — «Разъяснить лейтенанту Самарину важность подготовки резервов для фронта…»
— Разъяснение разъяснением, а душа душой… — Кривошеин позвал вестового: — Живой ногой слетай за лейтенантом Самариным!
— Есть слетать!
— Ну, выполняй, дуй…
Прошло несколько минут, прежде чем появился Самарин с мокрым хохолком на затылке.
— Вот он, наш красавец, — по-домашнему весело сказал Кривошеин, как только Самарин доложил, что явился по его вызову. — Примите к сведению, не пьет, не курит, пока что холост.
Я удивилась:
— Холост? А я подумала, вы встречали сегодня жену. Я ведь вас видела, товарищ Самарин, на станции.
Самарин вдруг вспыхнул. И Жолудев почему-то побагровел.
Я почувствовала, что совершила бестактность. Но, не зная, как спасти положение, опять сказала не то:
— Наши мужчины из редакции, офицеры, тоже переживают. Не идти же рядом с женой и смотреть, как она тащит сумки из распределителя. А ваша спутница так много привезла. И чемодан. И этот замечательный белый таз…
— Надо полагать, что лейтенант сопровождал мою жену и тащил ее вещи, — насмешливо сказал Жолудев.
— Так точно, капитан, — хотя Самарин рапортовал, как положено по уставу, в тоне его зазвучал вызов. — Я нес вещи вашей жены, поскольку ее никто не встретил.
— Что же вы хотели, лейтенант, чтобы я понес таз и прочие дамские шмутки? — Жолудев пожал плечами. — Удивляюсь, как вас не заметил комендантский патруль…
— Ну и что? Я бы дал надлежащие объяснения.
— Такое отношение к слабому полу делает вам честь. Удивляюсь, что Люся не сумела оценить вашу преданность раньше.
В словах капитана таился такой ядовитый намек, что у Самарина запылали кончики ушей. Нет, дело тут вовсе не в нарушении приказа. И по тому, как морщился Кривошеин, ясно было, что и он это понимает и что ему, как и мне, мучительна эта сцена.
Самарин круто повернулся к Кривошеину:
— Вы меня вызывали?
— Ну, садись, отдыхай, — добродушно сказал Кривошеин.
Самарин сел. Но Жолудев все еще не успокоился:
— Лейтенант!
Самарин вскочил.
— Слушай, лейтенант, — небрежно заговорил Жолудев, испытывая явное удовлетворение от того, что Самарин обязан перед ним «тянуться», — тут вот корреспондентка приехала. Так в твоем палаццо имеется закрытая терраска, может, окажешь гостеприимство?
— Слушаюсь, товарищ капитан. — Самарин смотрел мимо Жолудева, на меня. — Только как бы вам не было шумно. Плац рядом.
— Это пустяки. Если только вас не обременит… — попыталась вставить я.
— Им нужен покой, тишина, условия для умственной работы.
Жолудев бесцеремонно остановил Самарина:
— Ну ладно, ладно. Так я распоряжусь насчет койки.
И, сделав легкий поклон в мою сторону, Жолудев удалился.
Кривошеин облегченно вздохнул:
— Петухи, настоящие петухи в Испании. Или это бой быков в Испании, а?.. Так вот, — не дожидаясь ответа, строго сказал он, — поскольку товарищ прибыл из газеты, а пропаганда опыта — наше общее дело, то ты того… не скромничай и отвечай на все вопросы.
— Говорят, ваше подразделение не имеет ни взысканий, ни замечаний, — вмешалась я.
— Факт, — подтвердил Кривошеин. — Дисциплина у него высокая.
— Вот именно сейчас я опасаюсь, — таинственно крутанул головой Самарин, как бы высвобождая шею из воротника, — опасаюсь, что положение может в корне измениться: принимаю новое пополнение.
Кривошеин дипломатично поправил его:
— Опасения — это еще не реальный факт. А на сегодняшний день твое подразделение лучшее в полку.
От комнатки Самарина меня отделяла тонкая перегородка с окном. Я отлично слышала его шаги, вздохи, щелканье выключателем, даже тихий разговор с собачонкой, вертевшейся под дверью, выходившей, как во многих азиатских летних постройках, прямо во двор. Самарин оделял собаку кусками, что-то ласково бормотал, посвистывал, только выговорил за то, что снова вся извалялась в пыли.
Крытая терраска, тесная и душная, напоминала запыленную стеклянную банку. Мутные окна припорошило песком. Я вынула полотенце, поставила на столик карточку сына, спрятала под подушку маленького зайца, которого он велел взять с собой в дорогу. Достала карандаши и бумагу.